Рудники Эхнатона - Владимир Николаев

— Да уж могу представить!

— Не уверена… Но, как видишь, я не исчезла. Она, кстати, тоже. Видимо, существует какой-то особый идентификатор, который, несмотря на тождественность объектов, заставляет их сосуществовать в одном объёме одновременно… Но мы отвлеклись… Я поделилась своими опасениями с Итиро — он, кстати, был против того, чтобы я себя касалась — и пожаловалась на головную боль. Так вот, он говорит, что наш мозг — это очень сложная нейросеть, в которой происходит передача нервных импульсов электрохимическим путем…

— По-моему, в первую очередь, химическим, — поморщился Вагнер. — Я до сих пор помню, как нас в академии этим грузили… Нейротрансмиттеры, ты о них?

— Не совсем. Я только про электрическую составляющую. Ту, что дает эффект Кирлиана… Впрочем, опять отвлеклись… Так вот, та часть нашей нервной системы, что взаимодействует электрически, создаёт в пространстве некий электромагнитный отпечаток, очень сложный отпечаток, рассеянный вокруг нас… И мы можем как излучать этот нейроэлектромагнетизм, так и принимать его, просто обычно это всё для нас фактически «белый шум». Но вот — в пределах электромагнитной досягаемости появляется ещё одна такая нейросеть, выдающая крайне похожий сигнал. Рации основаны на подобном принципе — сигнал, транслируемый передатчиком на определённой частоте, способен уловить приёмник, настроенный на ту же частоту. А подумай сам — что может быть настроено ближе к нашей «частоте», чем мы сами?

— А парень-то шарит… — признал Вагнер. — Логика явно в наличии…

— Вот именно, — подтвердила Лора. — И наши же мысли, только другие, начинают шуметь в нашей голове… Как будто на одной частоте вещают сразу две станции… Только пересекается не одна лишь внутренняя речь, а вообще все процессы организма, создающие это поле. Хочу провести эксперимент — находясь очень близко к своей копии, ткнуть себя чем-то острым. Ощутит ли она боль?

— Лора, ты меня восхищаешь. Даже в нашей ситуации у тебя остаётся тяга к исследованиям…

— Даже!.. — фыркнула Лора. — Да именно сейчас их и надо проводить! Клай, пойми — мы оказались в условиях, в которых никто никогда не находился! Возможно, какая-то мелочь, на первый взгляд незначительная, станет ключом к феноменальным прорывам!

— Да, кстати, о ключах… Так что с нашими приёмниками?

— А, да… Итиро говорит, что, пересекаясь полями, мы оказываем друг на друга не только эффект «постановки помех», он допускает, что, адаптировавшись к шумам, нейросети могут в некотором роде обмениваться информацией…

— Он о телепатии? Копии смогут читать мысли друг друга?

— В том числе, — Лора вдруг хихикнула. — Подозреваю, это одна из причин, по которой Аки не хочет раньше времени встречаться с самим собой!

— Ну, это, по-моему, не самое страшное, — отмахнулся Вагнер.

— Пока речь не заходит о скорости обмена информацией — да. В конце концов, обменивайся я фразами с копией по слухатко, это будет просто чуть интереснее, чем общаться, например, с тобой. Ладно, не «чуть» — сильно интереснее! Но вопрос в том, что одновременно взаимодействовать может огромный процент нейронов, то есть в дело может вступить подсознание… В общем, есть риск, что нейросети копий станут как бы продолжением друг друга, в некотором роде, у моей сети появится ещё один слой…

— То есть ты станешь умнее, так получается?

— Не исключено. Проблема в другом.

— И в чём же?

— Дело в том, что сознание занимает у человека лишь крошечную часть его вычислительных способностей. Всё основное — это подсознание, и что склинит там — ведомо лишь древним богам. Наше сознание — это островок, магический круг, вычерченный нами среди древнего хаоса подсознания… А усилятся они неравномерно. Даже если предположить, что мы контролируем десять процентов своего «я» — возведи в квадрат десять, и возведи девяносто! Пропорция поменялась, чувствуешь? Справлюсь ли я, когда в меня хлынет этот неконтролируемый поток? У моих мыслей будет два ядра — не ждёт ли меня диссоциативное расстройство идентичности? Или хуже того — вообще распад? Не растворится ли моя личность, как сахар в кипятке?..

— Чёрт… Лора, ты меня пугаешь. Ты в самом деле веришь, что такое возможно?

— Это пугает меня, но я думаю, что это не самое ужасное. Я сказала Итиро, чтобы в случае подобных подозрений он оттащил меня подальше от копии. Думаю, это не может произойти мгновенно…

— Не самое ужасное? — переспросил Вагнер. — То есть существует вариант ужаснее?

— В некотором роде. Давай всё же предположим, что сознание… мышление… важно. И наши идеи, наши мысли — важны. Может ли произойти такое, что некие, обычно не самые значимые мысли, войдя в резонанс, обретут избыточную ценность? Итиро боится, что у меня могут возникнуть навязчивые состояния, и он, с одной стороны, запрещает мне и копии думать об одном и том же, а с другой стороны, подозревает, что, думая о разном, мы можем спровоцировать внутренний конфликт.

— Лора… Знаешь, на твоём месте я бы держался от неё подальше. А вдруг твой эксперимент с болью и вызовет резонанс?

— Ну, собственно, поэтому я так на него и не решилась.

— Мне кажется, не стоит с этим спешить. Однако, ты говорила о развитии идей Итиро?

— Ах, да… Когда ты рассказал мне об этом своём дельте, который возомнил себя пророком, у меня возникла мысль… А что, если наши копии могли чувствовать друг друга, находясь на разных ярусах Аномалий? С точки зрения пространства мы ведь не удалены — возможно, мы вообще в одних координатах… Что, если у кого-то из нас эта наша электромагнитная нейросеть уже взаимодействовала с его копиями? У кого-то, кто оказался волею случая чуть чувствительнее к этому, чем остальные? Пусть это даже просто дельта?

— Хм… Этот дельта относится к тупиковой ветке. Линейка снята с производства. Почему — не знаю, надо запрос делать, у нас этих данных нет. Но может быть, и был какой-то дефект… Но ключом к чему ты его видишь, не представляю.

— Клай, у тебя совсем нет фантазии… Человек, мышление которого пробилось сквозь время, уже и сам по себе интересен. Интересно то, что произошло с его сознанием, с его мозгом, с его самоидентификацией… Что с ним стало? Стал ли он умнее? Стал ли он другим?