Фатальное колесо. Шестое чувство - Виктор Сиголаев

Так, а где сотка?

Ага, вот она. Кто там? Дамочка без подписи. Чего гадать – Екатерина, разумеется. Великая! Сотки ведь и назывались тогда… «катеньками».

Так-так-так.

Я даже почувствовал легкий азарт – а бо́льший номинал тогда существовал? Ну да, на следующей странице – пятьсот рублей. Ого, какая огромная бумаженция! И… Петр Первый. Мог бы и сам догадаться: «катеньки», «петеньки» – помню еще по русской классической литературе. А вот эта сидящая слева полная дамочка в лаврушках на голове и со щитом в пухлой ручке – аллегорическое олицетворение самой России.

Как интересно!

Теперь тысячу хочу. Есть?

А-а, досада. Есть-то есть, но уже не совсем царская. Семнадцатый год. Видимо, тоже дело рук Временного правительства, посему – без портретов. Ну да, местный лектор, стоящий рядом, ведь что-то и говорил про эмиссию в те времена…

– Хочешь, дешевле подгоню? – просипело над ухом.

Я оглянулся неприязненно – мешают, понимаешь, наслаждаться прекрасным. За спиной у меня оказался высокий сутулый парень с неприятным лицом и нездоровым цветом кожи. В мои времена, имеется в виду второе десятилетие двадцать первого века, любые старушки у любого подъезда вмиг бы компетентно поставили диагноз – «наркоман проклятый»!

А по этому времени… даже не знаю. В СССР ведь «наркомании нет». Это любому комсомольцу известно. Значит, если не наркоман, то… синяк. Алконавт. Только уж какой-то больно ушатанный алконавт. Не по возрасту. На глаз – лет двадцать, не больше.

Рановато стартанул парень!

– Не хочу! – огрызнулся я тоже шепотом. В «музее» же. – Шагай себе дальше.

– В четверть цены, – не унимался демпинговать чахлик. – Мне эти бумажки по случаю достались. В наследство. А теперь деньги срочно нужны.

– Всем нужны, – продолжал я шипеть. – Иди-иди. Бог подаст.

– Ты что, не веришь?

– Представь себе, не верю. И что?

– Друг! Да у меня этих бумажек целая коробка!

Я насторожился.

– К-какая коробка?

– Такая. Из-под конфет.

Из-под конфет? Да ладно… Не бывает таких совпадений.

И, кстати, почему дед-коллекционер не вмешивается в наш диалог? Почему не гонит конкурента со своей поляны? Боится, что ли, его? И чего, спрашивается, там бояться? Дистрофик на прогулке.

Альбом деда пока еще в моих руках. Я ткнул пальцем в «петеньку»:

– Что, и такая деньга есть?

Шмыгнув, алконавт вытянул шею. Цыкнул отрицательно и покачал головой:

– Не-а. Такой нет.

В принципе, ответ правильный. Это я его проверял.

– А такая?

– И такой нет. Вот червонцы есть. И все что меньше. По дешевке отдам!

Как раз и было у меня – все то, что меньше червонцев!

Дед продолжал молчать. Только стеклышками поблескивал в нашу сторону да губы поджимал неодобрительно. Что-то я и ему не верю. По Станиславскому. Уж не в паре ли он с этим молодым хмырем работает? Просто настораживает это показное равнодушие – ему тут цены сбивают, а он сопли жует. Рынок тут или… плановое хозяйствование?

– А ну покажи, что у тебя, – потребовал я у молодого, прищурившись. – Фальшивки небось?

– У меня… это… не здесь. Там. – Он махнул рукой в сторону общественного туалета за дорогой.

О-о! Знакомая тема.

Это я снаружи выгляжу как советский студент. Наивный и лопоухий. Внутри же – тертый калач, и переживший девяностые, и много чего повидавший за свою жизнь. Эти прихватки – «у меня товар не здесь, а там» – родом из московской «Лужи». И они мне очень хорошо знакомы. Плавали, знаем. И что выходит? Гопники с вещевого рынка на Лужниках – теперь вовсе и не родоначальники этого развода? Тут раньше эту схему придумали?

По всем признакам, это чудо меня ограбить собирается!

А в туалете – по-всякому подельник прячется. И обязательно с крупной ряхой, откормленной на советских харчах. Ох, катится страна к своему краху, катится!

– Ну пошли. Покажешь, – вдруг неожиданно для самого себя заявил я.

Эй, ты чего, парень? Тебя кто за язык-то тянет? Или решил в орлянку с судьбой поиграть?

– Ага, покажу, – засуетился алконаркоман обрадованно. – Целая коробка денег!

– Куда идти-то?

– Пойдем-пойдем. За мной. Тут близко.

А ведь это снова шалит моя молодая половина!

Ну почему молодости не живется спокойно? Даже в моем конкретном, без всякого сомнения, фантастическом состоянии очень наглядно видно – юные бунтари упрямо нарываются на неприятности даже тогда, когда прекрасно осведомлены о последствиях своих решений. Летят мотыльками на пламя свечи, даже не догадываясь, а точно зная, какой шашлык из этого может получиться! Как и в моем конкретном случае.

Что за нонсенс?

А может… иначе и нельзя? Ежели «иначе» – то это уже и не молодость вовсе по большому счету. Так… старость души. Скоропостижно наступившая.

Философия, однако.

– Ага. Пришли, – повернулся ко мне впередиидущий обладатель дешевого товара. – Проходи вперед.

Пока все по схеме – ему обязательно нужно перекрыть путь для моего возможного отступления. А может, я плохо думаю о людях? Кто мне давал право судить преждевременно?

Я шагнул внутрь туалета.

В сумрак, остро воняющий хлоркой и иной прочей гадостью. И тут же из дальнего угла справа в мою сторону качнулась темная массивная тень. И чего, спрашивается, я хотел доказать? И кому? Себе, который отчасти пока еще молодой, но уже в достаточной степени безмозглый? Или себе, который все же мозгами уже старый, но волей ослаб – ибо не в состоянии управлять своими молодыми гормонами?

Что тут и говорить.

И, кстати, судить людей уже можно? Ведь уже не «преждевременно»? Да?

– Слышь, козел, деньги давай!

Как-то так я себе все это и представлял. И почему, кстати, чуть что, сразу «козел»?

В полумраке тускло сверкнула сталь.

Финка.