Скрижаль Дурной Вести - Борис Иванов

«…не могут пройти дальше. Надвигаются Большие Дожди, и время упущено нами. Тем не менее поход должен быть продолжен. Если бы мне рассказали, — впрочем, мне ведь рассказывали о чем-то подобном, — что занесенные песком скалистые пустоши за пару суток превратятся в зыбкие трясины… ну конечно, я не поверил бы… Впрочем, ограничусь сугубо практическими выводами из происшедшего катаклизма: либо нам придется законсервировать гусеничную бронетехнику здесь, на месте, и двигаться дальше только аппаратами на воздушной подушке — но тогда часть личного состава просто не сможет последовать за нами, — либо разбиться на два отряда и погнать танки через Сухие Холмы. Это вновь заставляет обратиться к идее тщательного обследования этого маршрута. Направляю на это задание Карима и Макса.

Туземцы снова болтают между собой про огни в лесу и свет под Холмами. Проводники приволокли из какой-то из лесных деревень древнего и, видно, с рождения немытого деда, весь день роились вокруг него, а в ночь — шаманили под Древний гимн, жгли на редкость вонючие костры и молились о приходе Деда Всех Дедов. Имеется, оказывается, и такой Мессия…

Люди, что рассказывали о «свете под Холмами», более или менее оклемались, и я навестил их вместе с Никольским. У него подготовлены стенограммы того, что они наговорили в бреду. Около двух часов подряд мы пытались совместно разобраться в их воспоминаниях. Странные вещи виделись им… Впрочем, я слишком много внимания уделяю в своих заметках снам и видениям…

Карим и Макс вернулись, потеряв двоих. По их данным, «свет под Холмами» ушел. Так говорили туземцы. Потери связаны с нападением кого-то невидимого. Кого? Конечно, логичнее спросить — чего? Но я постепенно привыкаю персонифицировать здешнюю нечисть.

Почти невозможно спать — духота и влажность достигли предела. Кондиционеры в танках гоняют из отсека в отсек бензиновую вонь. Ночь полна диких криков и звуков — словно настраивают у тебя над ухом забарахливший радиоприемник господа бога… И потом, мне просто страшно заснуть…

Проводники рвутся вперед с неслыханным энтузиазмом. Откуда-то, опережая все мне известные средства связи, пришла им новость, что в предгорьях изверглись пласты залегания органических спиртов. Большинство личного состава тоже вдохновилось этим.

Так чего же я все-таки больше боюсь: быть убитым во сне или того, что снова привидится мне в той дерганой, беспокойной маете, что я называю сейчас сном? Странное снится мне. Я — старый вояка Космоса, для которого бой — это калейдоскопическое мельтешение символов на экране и перегрузки, вжимающие в кресла людей, словно придушенных котят… Для которого война — только длительная вереница муштры личного состава и неожиданных перемен траектории. Я, не видящий жертв своего оружия — они либо пылью рассеиваются в пламени взрывов, либо остаются погребенными в проваливающихся в бесконечность руинах своих кораблей, — одержим видениями исхода верениц беженцев, движимых силой ужаса, охватывающего города. Села, расстрелянные из огнеметов, сотни тысяч трупов, тонущих в болотной, черной до горизонта жиже… Видениями танков, ползущих по опустевшим улицам Столицы, и видениями еще чего-то — непередаваемо мерзкого, постыдного, к чему, однако, неотвратимо влечет меня нечто, скрытое в моей судьбе… Ведь человек принципиально не может пережить во сне того, чего не переживал в жизни… Ведь не из фильмов ужасов, в конце концов, пришел ко мне этот злой морок? Никогда ими не увлекался — даже в детстве… Впрочем, зачем врать себе?

Были же ведь «дисциплинарные акции» на Фронтире… Были «совместные операции» с Легионом… Уже после Империи… После… И сейчас — сейчас как называется экспедиция, которую возглавляешь ты? Третья Карательная — вот то-то…

Но что-то говорит мне, что это не больная совесть крутит мне эти кинофильмы. Нет. Это судьба. Которую еще надо понять… Понять и принять? Смириться?

Тучи собираются над хребтами. Иссиня-черные по краям и черные, как душа Дьявола, в глубине…

Началось повальное бегство туземцев-проводников к спиртовым выбросам. Вместе с ними исчез, сдается мне, и кое-кто из личного состава. Никольский и Джи-Джи обнаружили в обозе несколько припрятанных канистр спирта-сырца. Значит, тащат и сюда, хотя расстояние и велико. Туземцы и трапперы, скорее всего. Выменивают на оружие и боеприпасы. Дисциплина резко упала. Хотя, казалось бы — куда же ей было падать еще ниже? Принимаю меры. За нахождение на марше в пьяном виде — расстрел. В район выбросов отправил вертолеты с полным боекомплектом зажигательных бомб и ракет. После заката с удовольствием — и некоторым ужасом — наблюдал на сотни километров охватившее болота у горизонта зыбкое синее пламя. К полуночи дымными огнями занялись леса и деревни в предгорьях. Но хлынул дождь. Второй ночной дождь за время нашего похода. Пришло их время.

Дожди здесь куда страшнее, чем на Южном полушарии. В некоторые моменты уровень воды достигал почти человеческого роста. За ночь потеряли два вездехода — их смыло в трясины — и двоих рядовых. Уходим в предгорья, под покров леса. Который сами же чуть не сожгли…

Здесь жутко. День мало чем отличен от ночи. Кто и зачем прорубил огромные просеки-туннели, которыми движемся мы? И светящиеся в зыбком полумраке дня и в глухой тьме ночи «грибы» — ведь не сами же собой выросли они именно вдоль этих сумеречных галерей?..