Помраченный Свет - Ханыгин Антон

И только сейчас одержимый понял, что слышал чистый и даже красивый мужской голос.

«Если подумать, то он в принципе не выглядит способным разговаривать, однако… — Ахин сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, окончательно взяв себя в руки и даже успев мысленно поругать за растерянность. — Восхитительно. Но как-то неправильно, что ли».

Первое впечатление от встречи с нежитью явно отличалось от того, что собой представлял этот народ на самом деле. Ведь если присмотреться, то редкие жидкие волосы трупа были аккуратно подстрижены и причесаны, а его одежда выглядела такой чистой и опрятной, что одержимому даже стало неловко за собственный внешний вид. Правда, сидела она на теле нежити немного мешковато — скорее всего, из-за отсутствия части плоти и выпирающих местами костей. Но хоть это и смотрелось немного нелепо, важен сам факт — умершие люди остаются людьми. Им не безразлично свое существование. Ожившие мертвецы пытаются жить после смерти, то ли игнорируя ее, то ли приняв как должное.

«Обнадеживающая догадка. Но верная ли?»

— Наша помощь? — челюсть нежити сдвинулась вбок, что, наверное, должно означать ухмылку. — Мы работаем на кладбище. А вы еще живы. Так что наша помощь вам не нужна. Приходите, когда умрете.

— Нет, ты не так понял, — Ахин сделал шаг вперед, готовясь произнести речь, которую, в общем-то, до сих пор не придумал. — Я хочу…

— Я и не собираюсь ничего понимать, — перебил его мертвец, небрежно махнув костлявой рукой с отсутствующим мизинцем. — Думаешь, я не догадался, кто ты, одержимый? Слухи из Камиена до Могильника доходят очень быстро. Точнее, доезжают. В телегах. С трупами.

— Могу я хотя бы озвучить свое предложение?

— Мне это не нужно. И честно говоря, я даже подумывал поднять шум, чтобы хозяева прислали надсмотрщиков и армейцев из поместья, которые разобрались бы с нарушителями. Вот только светлые господа очень не любят просыпаться посреди ночи. Да и угрозы вы особой не представляете. Не мародерствуете, не хулиганите… Только мешаете мне смотреть в окно.

Ахин поморщился, почувствовав, как едва начавшиеся переговоры уже зашли в тупик. Если это можно было назвать переговорами. Ни враждебности, ни дружелюбия. Ничего.

— А кто среди вас тут главный? — опомнился одержимый.

— Главный? — мертвец в задумчивости закатил глаза, от чего сложилось впечатление, будто бы он вот-вот умрет повторно. — Наверное, Пустоглазый. Он организует нашу работу, но вряд ли у него есть право решать что-либо еще. Во всяком случае, прежде ему не приходилось этого делать.

— Годится. Отведешь нас к нему?

— Хм… Но я хочу вернуться домой и смотреть в окно. А вы мне…

— Мешаете, — нетерпеливо закончил за него Ахин. — Отведи нас к Пустоглазому, и мы тебя больше не побеспокоим.

«В конце концов, на поголовное согласие я и не рассчитывал. Но, быть может, мне удастся договориться с кем-то, кто обладает здесь авторитетом. А там, глядишь, и остальные подтянутся».

Время шло. Очень медленно, но все же шло. Очевидно, нежить имела какие-то весьма специфичные представления о скорости принятия решения и его осуществления. Оно и понятно — уж им-то спешить точно некуда.

Наконец мертвец пожал плечами и нехотя спустился с крыльца, буркнув:

— Если это единственный способ избавиться от вас…

Ахин, Аели и Диолай пошли следом за проводником, опасливо озираясь по сторонам. В этом месте ночная темнота обретала какой-то мистический и пугающий оттенок. Из узких переулков ровных рядов домов то и дело выходили трупы, чтобы посмотреть на чужаков. Лунный свет порой вылавливал в мутных окнах частично оголенные черепа, конечности с иссохшими или подгнивающими мышцами, но они почти сразу вновь растворялись во мраке внутри дома. В подслеповатых и покрытых тускло-кровавой сеткой глазах — и даже каким-то образом в пустых глазницах — читалось явное любопытство. Однако ожившие мертвецы не обмолвились ни словом, они только наблюдали за тремя живыми порождениями Тьмы, застыв в виде невероятно правдоподобных жутковатых статуй. Показавшееся пустынным на первый взгляд кладбище на самом деле было наполнено своеобразным движением. Движением, но не жизнью.

— А вы нас не съедите? — спросил Диолай, немного привыкнув к необычному окружению.

— Это не самая приятная тема для разговора, — сдержанно ответил проводник.

— М-м-м… А как тебя зовут-то хоть?

— Мы не помним свою человеческую жизнь. В том числе имена. Мы используем прозвища.

— Ну, как тебя называть тогда? — не отставал сонзера, поравнявшись с очередной жертвой-собеседником.

— Перевернутый, — нехотя ответил тот.

— Перевернутый? А почему Перевернутый?

— Мне не хочется говорить об этом.

— А-а-а… А как вы разговариваете? Ну, понимаешь, у тебя челюсть… — Диолай немного помялся, прикидывая рамки приличия, но, кажется, никаких определенных выводов сделать не смог. — Нет, я ничего такого не имею в виду, просто она немного… Вот у нас она как бы… э-э… работает. А у вас, ну… наоборот. Вы мертвые, но вроде как говорите. Вы же тут все говорящие, да? Ладно, неважно. Так… Ну ты понял, да? Как вам удается разговаривать?

«Отлично, — приободрился Ахин, внимательно прислушиваясь к беседе. — Мне не придется проявлять невежество, расспрашивая их. За меня это сделает Диолай. А от него больше пользы, чем казалось изначально».

— Я сам не понимаю, как мы разговариваем, — ответил Перевернутый, который, кажется, решил для себя, что неплохо было бы разнообразить привычные развлечения общением с кем-то, кто не принадлежит к кладбищенской братии. Во всяком случае, он заметно замедлил и без того неспешный шаг. — Думаю, все дело в проклятии. Для нас тело — бремя. Якорь, удерживающий наши сущности в материальном мире. И если у живых тело и существование, то есть жизнь, неразрывно связаны, то у нас это совершенно разные вещи, отчасти даже чуждые друг другу.

— А-а-а… — протянул сонзера, кивнул и, сделав паузу, заявил: — Все равно не понял.

— Если коротко, то состояние наших тел для нас мало что значит, — терпеливо пояснил мертвец. — Мы можем слышать без ушей, видеть без глаз, говорить без языков, челюстей и голосовых связок. Эти чувства, наверное, отличаются от тех, которыми обладают живые, но они именно то, чем должны быть. Во всяком случае, так нам твердит память и знания о мире, оставшиеся после перерождения. Это сложно объяснить. Наше существование — загадка даже для нас самих.

— Ага, ясно. А едите вы как? У вас же там тело… душа, существование… все по отдельности.

— Это неприятная тема, — повторил Перевернутый, однако после небольшого раздумья все же ответил: — Проклятие вынуждает нас питаться. Как бы чужды нам ни были наши тела, мы поддерживаем в них… жизнь. Наше питание не имеет почти ничего общего с обычным пищеварением, мы