Галактический консул: Гребень волны. Гнездо феникса - Евгений Иванович Филенко

ноге! Не трогать этих бешеных дураков!“ И Рой, пусть неохотно, но подчинился. Тем более, что перед этим он уже вволю отыгрался на мне. Так что неизвестно, кто выполнил вашу задачу – вы, я или красные пчелы…» – «Вы постоянно требуете от меня невозможного. Чтобы я предвидел будущее, просчитывал свои ходы наперед. А я так не умею. Я не Нострадамус, и во мне нет дара проскопии. Мне только двадцать три года, я ничего еще толком не знаю!» – «Вы полагаете, это серьезное оправдание? То есть, разумеется, во всех последующих комиссиях – а в том, что они непременно последуют, я нисколько не сомневаюсь! – вашу молодость, безусловно, примут во внимание. Но неужели вам самому от этого легче? Неужели вы убеждены, будто затеяли все с нуля и за вами не стоит тысячелетняя культура, на огромную мудрость которой надлежит постоянно опираться? Неужели вам спокойнее сознавать себя вечной личинкой, которая единственно способна на то, чтобы жрать и расти?» – «Нет, мне так не спокойнее. Но пока я ничего не могу поделать с этим прискорбным обстоятельством – своей молодостью». – «Хорошо, драйвер, не сердитесь на меня. В конце концов, я очень виноват перед вами. И мое запоздалое брюзжание – всего лишь попытка оправдаться перед собственной совестью. И перед Высшим Судом…» – «Что касается вашей записки, то я ее уничтожил». – «И напрасно. Вообще напрасно вы схватились за фогратор и полезли наружу. Этот ваш бенефис не снискал аплодисментов зрителей. И красную пчелу вы убили зря. Ведь они и так уже все поняли и хотели уходить». – «Ничего они не поняли! Потому что я до сих пор не могу поднять корабль». – «Мало того, что вы в своих поступках шарахаетесь из стороны в сторону! – вдруг рассердился Варданов. – Так вы еще и на ровном месте ухитряетесь найти ухабы. Да есть ли у вас хотя бы кроха ума, и не ума даже, а элементарной памяти?! Вы разочаровали меня, драйвер. Я ухожу от вас, и больше не просите меня о помощи…»

…Все это время Кратов клонился вперед, пока вдруг не уткнулся лбом в холодную поверхность пульта. И только тогда очнулся.

Маони в полной растерянности наблюдал за ним.

– Что это было? – спросил Костя севшим голосом.

– Откуда мне знать? Ты закрыл глаза и мгновенно отключился. Сначала я подумал, что это ты так думаешь. А потом решил, что ты потерял сознание, и уж совсем было собрался приводить тебя в чувство.

– Это со мной здесь не впервые. Они приходят и что-то пытаются мне втолковать, а я никак их не понимаю…

– Кто – они?

Кратов не ответил.

«Я должен что-то вспомнить. Связанное именно с Вардановым. В том, что на сей раз пришел именно он, есть какой-то смысл. Если в этих визитах с той стороны вообще присутствует смысл, а не только моя слабость и взбудораженная фантазия. Но вот чего я не стану, так это удивляться. Мы, как сом в вершу, ввалились в самый центр ТАКИХ событий, что ничему уже не следует удивляться».

– Идиот, – сказал он громко. – Вот же круглый идиот!

– Отчего же круглый, – возразил Маони. – Уже квадратный… Но не пояснишь ли ты, что с тобой творится?

– Потом, Гвидо, – сказал Кратов, торопливо покидая кресло.

– Куда же, позволь спросить, ты собрался?

– Мне нужно срочно выйти наружу.

– Никуда ты не пойдешь! – рявкнул Маони.

– Непременно пойду. Кто-то должен распутывать все узлы. Не разрубать, а именно распутывать.

Уже на пороге он обернулся:

– Если у меня не получится – придется тебе подождать помощи с базы. Если, конечно, ее допустят на планету. Признаться, я и сам бы желал, чтобы мы оказались последними визитерами с Земли…

– Я не выпущу тебя, – упрямо сказал Маони.

– Пожалуйста, не мешай мне, Гвидо, – попросил Кратов. – Я хочу исправить последнюю нашу ошибку.

19

Кратов прошел через пустой корабль, волоча за собой белый керамитовый бокс и ни о чем особенно не думая. В тамбуре он поразмыслил, надо ли упаковываться в «галахад», и решил, что сейчас это уже ни к чему. Заранее стягивая ворот свитера на шее, чтобы не набился песок, приказал люку открыться. «А вдруг Маони и взаправду заартачится?..» Но люк открылся, и горячий ветер швырнул ему в лицо пригоршню серого праха, словно перчатку.

«Дудки, не принимаю я вашего вызова, – подумал Костя, отплевываясь. – Надоела мне военная терминология, с души воротит. Отныне и навсегда на этой планете будет мир».

Он спрыгнул на песок. Кряхтя от натуги, бережно опустил рядом с собой бокс и попробовал открыть прозрачную крышку. Та не поддалась: наверняка в ней во избежание эксцессов был предусмотрен некий секретный замок, либо отзывающийся на кодовое слово, либо, что еще хуже, настроенный исключительно на папиллярные узоры Фроста…

«Но я не могу ждать!»

Стиснув зубы, он попытался подсунуть пальцы под крышку, найти хоть малейшую зацепку, чтобы сорвать ее. Пчела внутри беспокойно завозилась, зашерудила крыльями.

«Я действительно со стороны выгляжу идиотом. Парламентер, который на полдороге обнаружил, что позабыл дома белый флаг. И галстук-бабочку. А заодно и штаны… Неужели придется возвращаться на корабль за инструментом?!»

Лихорадочно ощупывая бокс, он внезапно наткнулся на скрытый от постороннего глаза сенсорный блок и с громадным облегчением пустился давить сразу на все сенсоры. Крышка с легким щелчком отошла.

– Ты свободна, – сказал Костя, отходя подальше. – Лети домой, в свой улей. Не надо нам никаких заложников.

Серая пчела грузно вывалилась на песок и замерла, крутя головой и оглаживая задними лапами помятые крылья. Проползла несколько метров, будто разминаясь.

Упруго взмахнула крыльями – те распустились радужным веером – и зависла в воздухе.

Костя присел на корточки, провожая ее взглядом.

«Мы не поняли друг друга, – думал он. – Так не бывает, чтобы все сразу. Мы ужасно, бесконечно разные. Мы просто уяснили, как нельзя поступать друг с другом. Конечно, этого мало. И теперь… после всего, что мы здесь натворили… вы можете с нами поквитаться – если мы СОВСЕМ НЕ ПОХОЖИ. Мы в полной вашей власти. Или простите нас – если все же, несмотря ни на что, между нами есть хоть какое-то сходство. Разум умеет прощать ошибки… Но простить или наказать – отныне это ваша забота. Иное дело, прощу ли я себя».

Над дальними сеифами кружили пчелы. Несколько огромных красных пчел, отливающих на солнце кованой медью. Кружили, словно не решались приблизиться.

Интерлюдия. Земля

Раамм – так звали это существо, химерический гибрид человека и богомола. Произносить имя надлежало особым образом, растягивая каждый звук и