Концерт Патриции Каас. 4. Недалеко от Москвы. Жизнь продолжается - Марк Михайлович Вевиоровский

Снегом все замело

И закружило судьбу,

Мне без тебя тяжело,

Я без тебя не могу.

– Я без тебя не могу …

– Почему у меня такое удивительное чувство, что это все происходит много лет назад, когда в вагоне поезда …

– Когда в пригородном поезде, там, где еще не ходили электрички, один молодой шалопай встретил удивительную девушку …

– А девушка ужасно стеснялась своей порванной кофточки, но зато он так защитил ее от хулиганов …

– И пошел провожать черт знает куда …

– А она не могла даже толком назначить ему свидание …

– Со свиданьицем, моя любимая!

Голубая кофта, синие глаза.

Никакой я правды милой не сказал.

Милая спросила:

Крутит ли метель,

Затопить ли печку,

Постелить постель?

– Наверное, вот это и называется городским романсом? Не богато.

– Но даже в куче мусора иногда встречаются алмазные зерна …

Не криви улыбку,

Руки теребя,

Я люблю другую,

Только не тебя.

Ты сама ведь знаешь,

Знаешь хорошо -

Не тебя я вижу,

Не к тебе пришел.

– Интересно, а тогда тоже такую лабуду пели?

– А как же! Да еще похлеще. Без «Мурки» не обходилось …

Я ответил милой:

Нынче с высоты

Кто-то осыпает белые цветы.

Затопи ты печку, постели постель,

У меня на сердце без тебя метель.

– И тогда тоже каждый внутри превращал это во что-то свое, сокровенное …

Голубая кофта, синие глаза.

Никакой я правды милой не сказал.

Проходил я мимо -

Сердцу все равно,

Просто захотелось

Заглянуть в окно.

– Поешь, они не так уж плохо готовят. Закажем еще вина?

– Давай закажем вот это, у него должен быть такой необычный привкус персика …

– Ты-то откуда знаешь?

Даже не особенно стройная музыка или плохо срифмованный текст не мешали им наслаждаться друг другом.

А этот мужичонка пел свое, выстраданное, и это чувствовалось, несмотря на плохую аранжировку.

Я не знаю, где ты, с кем сегодня.

У меня уверенности нет,

Что весна, проказница и сводня,

Не посмеет мне наделать бед.

– Пойдем, потанцуем. Музыка для танцев!

Я с тобой, как с радостью и болью.

Об одном прошу тебя в тиши -

Посмеяться над моей любовью

Другу моему не разреши.

Измени мне с тем, кого не знаю,

Не хочу я только одного -

Что такая ты и что сякая

Услыхать от друга пьяного.

– А он совсем не так прост, этот мужичок …

Все обманы я прощу, как надо,

Ведь весной и сам бываю пьян,

Но прошу – ты как святую правду

Сохрани единственный обман.

Пусть такой же любящей и верной

Ты ко мне приходишь по ночам,

Как весною нашей самой первой,

Что была безумно горяча.

– Он ее и сейчас еще любит, как свою молодость …

Пусть я не узнаю, не поверю,

Что любви твоей простыл и след,

Что кому-то ты открыла двери,

Потому что мужа дома нет.

– Ах, бедолага. Все испортил последней строчкой!

– Не суди его – он выразился, как сумел …

Тоню безуспешно пытались приглашать еще несколько раз, но она танцевала только со Свиридовым, И когда они танцевали, все с удовольствием наблюдали за ними – пара была очень эффектной.

Знаю, мне ты простишь

Мысли грешные,

Но толкую про жизнь

Безуспешно я.

Не поймешь ты моей философии

И замрут на стене

Наши профили…

– Толенька, мне нужно отлучиться.

– Будь начеку – все-таки у тебя на шее несколько лимонов. Чуть что …

– Я дам тебе сигнал, – улыбнулась Тоня

Весь зал провожал ее глазами, пока она шла в другой конец зала – и мужчины, и женщины.

И Свиридов тоже провожал ее глазами и любовался. Любовался тонкой шеей, открытой спиной, изящной фигуркой, неспешной грациозной походкой.

Не менее восхищенными взглядами встретили Тоню, когда она вернулась и проходила сквозь шумные ряды танцующих – как всегда, кто-то что-то справлял в ресторане, и публика вела себя достаточно шумно.

Но гости отошли шуметь в свой угол, а на сцене возник молодой гитарист.

Станция Таганская,

Доля арестантская.

Белая акация

На дворе цветет.

Станция Таганская,

Стрижка уркаганская,

Маня-облигация

Денег не берет.

– Видишь, какое смешение стилей!

Станция Таганская.

Сладкое шампанское.

Рядом на Москва-реке

Пыльный ресторан.

Много не закладывай,

Много не загадывай,

Припасай чинарики

До поры в карман.

– По крайней мере живенько и со вкусом!

– Про Таганку столько песен насочиняли … Ты там у Белоглазова ребятам тоже про Таганку пел?

– Да, только совсем другую песню. Более сердечную и лирическую.

Они еще потанцевали, еще раз Свиридов отказал претенденту.

– Больше не хочу танцевать, хочу просто тихо посидеть с тобой … Чтобы только я и ты …

– Ты помнишь, а нас с тобой всегда сопровождала музыка …

– И не просто музыка, а твоя музыка, твой голос … Помнишь, что ты пел мне ночью в Архипке?

– Конечно. «Ты спеши ко мне …»

– Не спеши ко мне, не спеши тогда, если я с тобой и вдали беда …

– Тонечка, я так люблю тебя …

– А я поняла … Я поняла!

– Что же ты поняла через столько лет?

– Глупый! Я люблю тебя! Но это не об этом. Хотя об этом тоже …

– Да ты не волнуйся так!

– Я поняла в чем разница! Разница между кафе у нас и этим рестораном!

– Ну, ну?

– Здесь все твое внимание достается одной мне, кругом все чужие и неинтересные тебе люди! А там свои, знакомые, отвлекающие тебя!

– И твое внимание тоже отвлекается там, и ты тоже не только со мной …

– Наверное … Так что же нам, убегать от всех?

– Ой, как бы здорово – убежать от всех. И подальше.

– И на необитаемый остров …

– Заскучаем … А тут прошлое все-таки вылезло …

– Милый мой! Что еще?

– Да вон там видишь длинного с подносом? Он из моего детства. И, думаю, узнал меня.

По знаку Свиридова подошел официант, принес счет в папке. Свиридов вложил в папку свою пластиковую карту.

– Не жадничай!

– Не могу! Мороженое такое вкусное!

Официант принес папку обратно, Свиридов подписал счет и вложил в папку стодолларовую купюру.

И сразу вслед за официантом подошел мэтр.

– Дорогие гости! Спасибо вам, что посетили наш ресторан! Надеемся видеть вас у нас снова!

И он вручил Свиридову карточку почетного посетителя.

– Привет, Долушка! – негромко сказал Свиридов, проходя мимо длинного официанта, но не остановился.

Тот долго смотрел вслед