Рикэм-бо «Стерегущий берег» - Антон Павлович Кротков

По словам Клео, Ван Холт догонял в море плот, вспарывал мертвецам животы и доставал ценности, которые прятал на берегу. К тому времени, когда туземцы прознали об этом, губернатор накопил достаточно золота, чтобы в роскоши доживать свой век на родине. Но он так и не воспользовался своим богатством. Однажды ночью кто-то проник в губернаторскую резиденцию и перерезал чиновнику глотку.

— Я нашла его утром, — пояснила Клео. — Голландец сидел в кресле, запрокинув голову. Грудь и живот его были залиты вылившейся из огромного пореза на шее кровью, которая успела свернуться. Окостеневшие пальцы правой руки продолжали сжимать горлышко бутылки с акулой на этикетке. Мы с Артуро похоронили его тело. А через две с половиной недели в море исчез Артуро. К сожалению, он никогда не прислушивался к моим советам и не принимал в расчёт коварство местных подводных течений. Думаю, это его погубило. Возможно также, что Артуро увлёкся подводными съёмками и в погоне за редким кадром опустился на слишком большую глубину. Я предполагаю, что в его ребризере что-то отказало, но он понял это слишком поздно…

Местным я сказала, что мой муж снова принял облик акулы. И всё было хорошо, пока не появились вы — бессильный, истекающий кровью. Я понимала, что рискую, но постаралась убедить вождей, что вы, — это он, — просто, как божество, можете менять свой человеческий облик. Я сказала им, что вы были ранены в схватке с врагами их племени с одного из соседних островов. А теперь решили оказать честь их народу и какое-то время пожить на острове. Сами видели, что убедить их в этом оказалось не просто. Но кажется теперь они окончательно в это поверили. Зато теперь вы стали частью духа Рикэм-бо. Думаю, завтра они посвятят вас в святая святых своего культа.

Глава 66

Август 1947, бухта Сокел (залив Монтерей)

В пути Джефф времени не терял и умудрился на спиннинг наловить полторы дюжины крупных рыбин. И всё это под странную эскимосскую песню, слов которой Игорь и Родригес не понимали. Он тянул её много часов почти без перерыва. Дело в том, что в самом начале пути неуёмный полицейский пытался приставать к Исмаилову с занозистыми вопросами. Игорь уже почти потерял терпение, и готовился произнести грубость в ответ на очередную подковырку сыщика. Между ними неизбежно началась бы словесная перепалка. И тут Джефф заметил, что, вообще-то, отправляясь на охоту, требуется исполнить ритуальный боевой танец.

— Иначе удачи не будет.

И хотя в пляс гарпунщик не пустился, ибо скромные габариты лодки это не позволяли, однако завёл бесконечную заунывную песнь, теперь уже действуя на нервы полицейскому сержанту, у которого от вибрирующего стариковского завывания буквально челюсти сводило, словно от зубной боли.

На место они пришли за полтора часа до захода солнца. Причалив к берегу, сразу занялись разведением костра и обустройством места для ночлега. Игорь не случайно выбрал эту бухту. Он уже бывал здесь, когда ездил по местам необъяснимых исчезновений людей.

Конечно, при желании можно было с комфортом устроиться в одном из отелей соседнего Рио Дель Мар, но ночёвка под звёздным небом после сытной ухи, всё же выглядела предпочтительнее. Тем более что рядом бежал небольшой ручей с пресной водой вполне сносного качества.

За ужином Джефф неожиданно разоткровенничался:

— На акул я начал охотиться с самого детства, помогал отцу. Меня воспитывали почти как в Полинезии, где мальчик никогда не сможет называться мужчиной и привести в свой дом женщину, пока не убьёт крупную акулу и не предъявит соплеменникам ее тушу. Кто имеет представление о природе акул, их отношении к запаху крови и рыбе, поймет, что на долю подростка выпадала чертовски трудная задача. Даже если он и убивал акулу, то справиться с десятками других акул, которые приплывают на запах смерти, часто не по силам и взрослому мужчине. Поэтому далеко не все способны пройти обряд инициации. Но будь я юным полинезийцем, то справился бы.

Талант к охоте на крупных океанских хищников обнаружился у меня рано. Свою первую большую белую акулу я убил ещё подростком. А это, скажу я вам, не просто. Она умна и дьявольски осторожна. В отличие от других акул большая белая использует разнообразные приёмы охоты. И никогда не знаешь наверняка, что от неё ждать. Она может «попробовать человека на вкус», откусив ему лишь половину руки или ноги, и исчезнуть. А может основательно впиться в жертву зубами и начать бешено трясти, как собака — старый ботинок. Её зубы работают как циркулярная пила. Самые широкие кости она разгрызает за считанные секунды.

Джефф рассказывал, что на тринадцатилетние он получил в подарок небольшое каноэ, на носу которого намалевал жуткую акулью пасть, и уже сам без отца выходил в море, правда, недалеко.

— Через год на меня напала тигровая акула, которая была на метр больше моего нового пятиметрового катера, на который я копил почти два года. Акула атаковала меня в открытом океане и сожрала обеих пойманных мной до этого двухметровых голубых акул. При этом она так колотила хвостом по воде, что катер подбрасывало, словно скорлупку. Но я почему-то не испугался. Я смотрел акуле прямо в глаза. И мороз пробирал меня до костей. Если кто-то надеется увидеть в акульих глазах сострадание и услышать музыку ее внутреннего мира, то он глубоко заблуждается. Всё, что я там видел — это смерть. Но в моих глазах она должна была прочитать тоже самое…

Акула, конечно, мне не далась, но оставила о себе долгую память в виде двух большущих вмятин на бортах катера, сделанного, кстати, из семимиллиметрового дюралюминия.

Джефф на минуту замолчал провожая задумчивым взглядом солнце, погружавшееся в море.

— Да, парни… это была настоящая битва! И продолжалась она почти двенадцать часов — я крепко зацепил людоедку багром на манильском канате. А когда эта бестия ударом хвоста оборвала канат и ушла, едва не утопив катер, появился самолёт береговой охраны. Они уже искали меня…

В руках у старого моряка появилась бутылка с жидкостью изумрудно-зелёного цвета. На пересечённом шрамом лице охотника играли огненные блики, отчего оно казалось ещё грубее. В нарушаемой лишь плеском небольших волн тишине сиплый надтреснутый голос рассказчика звучал особенно внушительно. Даже