Здесь был СССР - Кирилл Николаевич Берендеев

Тут-то Катя и кинулась к нему.

– Егорушка, сыночка, родненький! – запричитала она, подхватывая сына с пола и прижимая к груди. – Пойдем отсюда, пойдем скорее!

– Нет, мама, нет! Давай подождем!

– Чего подождем?

– Мама, пусти! Может, Шурка опять придет! Пусти!

Егорка соскочил на пол.

Он все-таки больше уродился в Андрея, чем в Катю, – умел справляться с собой. Вытер кулаком глаза, пальцем – нос, посмотрел исподлобья, и стало ясно – его так просто от этого кошмара уже не увести.

Катя не знала, как приступить к расспросам. Она столкнулась не просто с необычным, а с жутковатым необычным. Сыну является какой-то чужой ребенок, сын к этому ребенку привязался, и все вопреки законам природы, как же быть?

– Ты только папе не говори, – вдруг попросил Егорка.

И Катю дрожь проняла, крупная дрожь, какая бывает после только что отхлынувшего страха. Сын вступил с ней в заговор против Андрея, сын знал, что Андрей не поймет, не захочет понимать, а в нее, в маму, сын поверил!

– Егорушка, миленький, как это получилось? – спросила Катя. – Ты не волнуйся, мы твоего Шуру в беде не бросим… мы что-нибудь придумаем…

– Я не знаю…

Это означало, сын не хочет говорить правду. Скорее всего, спрятался в блок, чтобы не играть с маленькими Марчуками. Значит, над ним все-таки смеялись…

– Пойдем домой, – сказала Катя. – Ты, наверно, проголодался. И ты собирался что-то в Рунете поискать. Ты уже умеешь читать «Детскую энциклопедию»?

– Меня папа научил!

* * *

Когда Андрей вернулся, Катя доложила: день прошел замечательно, заведующая детсадом присоветовала медицинский центр «Малыш», в котором уже наловчились вытягивать плохо растущих детишек, и даже рекомендовала специалиста. Правда, к нему на прием записываются за два месяца, но та же заведующая подсказала: можно ускорить по партийным каналам, если Андрей будет действовать через службу здравоохранения своего департамента.

– Ты у меня просто молодец, – сказал Андрей. – Ну и у меня хорошая новость. Я на работу выхожу в понедельник! Сегодня я подменял Борисова, все довольны, сказали, чего еще ждать? Маркарян уже написал Гудкову, Савельева пустит меня в свой кабинет, Розенбаум завтра оформит оргтехнику! Одно плохо, я совершенно не знаю Питера, так что служебную машину смогу получить только после экзамена. А что ты удивляешься? Всех водителей заставляют сдавать экзамен.

– Но есть же навигаторы! Помнишь, Марчук показывал «Компас»?

– Это когда в центре катаешься. А на окраинах все время что-то меняется: то улицу закрыли, то улицу открыли, то забор поставили, то забор снесли. Вон Миколайчук ехал по «Компасу», в канаву заехал, с автокраном вытаскивали, этого тебе Марчук не рассказывал? «Компас» – это для бабушек хорошо, в поликлинику ездить, задал конечный пункт и ползи себе на автопилоте.

Машины, включенные в систему «Автопилот», Катя уже видела: желтенькие с эмблемой – старинный самолетик в лазоревом круге. Ими управляли централизованно, и потому они тащились очень медленно, по улицам с односторонним движением, иногда по десять минут отдыхая в карманах. Спорить с мужем о технике она не стала, а выложила в новую тарелку спагетти с маминым соусом.

– А как Егорка себя вел? – спросил Андрей, наворачивая спагетти.

Катя быстро взглянула на сына. Мордочка у Егорки была перепуганная.

– Прекрасно себя вел.

– Играл с ребятами?

– Да, играл. И хорошо поел, и таблетки выпил, и в маркете себя прекрасно вел, и помогал мне на кассе! – Катя заговорила чуть быстрее, чем положено человеку, ничего не скрывающему, но Андрей не заметил.

Вечером он с Егоркой изучал «Детскую энциклопедию» и очень хвалил сына за интерес к истории Петербурга.

– Катюш, ты бы тоже занялась, интересно же. Да, чуть не забыл! Тебя могут временно взять в наш портал – отвечать на письма. Это несложно, там есть типовые ответы. Зато заработаешь очки.

Катя поняла, к чему он клонит: ей бы тоже не мешало вступить в «Сильную Россию», куда теперь кого попало не берут.

– Давай я сперва разберусь с Егором, свожу его на консультации… – и она объяснила мужу схему, которую ей преподала заведующая детсадом.

– Ага, понял, завтра же этим займусь. А тебе – вот визитка. Это мне Савельева специально для тебя дала. Будет время, съездишь, тебя там прилично оденут. Это очень правильный салон. На входе покажешь визитку, тебя обслужат. Когда понадобятся деньги, я перекину тебе на счет.

Катя вздохнула: «прилично» означало платье простого покроя, обязательно с воротничком, классические брюки, короткий клетчатый жакетик. Для пожилых допускались сарафаны, самым юным позволялись комбинезоны. А она привыкла к расклешенным юбкам, свитерам, бриджам…

Но за счастливую семейную жизнь нужно платить.

Мысль об этой обязательной плате остудила ночью ее пыл, и она впервые в жизни сказала мужу, что схлопотала головную боль, из-за чего – самой непонятно. Андрей пожалел ее, повернулся на другой бок и заснул, а она вышла на кухню словно бы попить воды. Заодно проверила, где Егорка. Сын спал чуть ли не в обнимку с танком.

Катюша наконец смогла в полном одиночестве задуматься: что же это такое было на первом этаже? Ведь не приснилось ей это. Конечно, похоже на галлюцинацию… Но как же быть тогда со спагетти?.. Допустим, допустим, что у мамы с сыном случилось одинаковое помутнение рассудка, что оба разом увидели загадочного мальчика Шуру, но спагетти-то были совершенно реальные – там должна была остаться начатая пачка! Где висела пленка, съедающая яркие цвета, Катя помнила. Если по ту сторону воображаемой пленки лежат палочки спагетти и одинокий десантник – значит, галлюцинация.

Накинув халатик, она поспешила на первый этаж.

Ей очень хотелось увидеть в той части комнаты, что была за пленкой, и спагетти, и десантника. Но их не было. Если бы забежали мальчишки, на спагетти бы не польстились, но десантника бы взяли. Так, значит, правда?

Катя присела на табурет. Верить в чудеса совершенно не хотелось.

– Шура, – позвала она, – ты слышишь меня, Шура?

Проще было допустить, что в рабочем общежитии кто-то и зачем-то сделал потайную дверь. И мальчик – в соседнем блоке.

Ответа она не дождалась. Зато в комнату заглянул Марчук.

– Ты что тут делаешь в такое время? – спросил он.

– А ты?

– Покурить вышел.

– Ну и мне не спится.

– Понятно. Хочешь сигарку? У меня там порто португезо, вроде ничего.

– Хочу.

– С Андрюхой поцапались?

– Нет… Просто как-то не по себе. Саш, что тут раньше было?

– Рабочее общежитие.

– А раньше?

– Вот уж не знаю. Эти корпуса построены в тридцатые годы. Обуховский завод ведь в войну работал на фронт и сам был вроде крепости, его можно было оборонять. У меня тут прабабкин брат слесарем был, и прабабка тут комсомольским секретарем… Ее брата звали Сергей Петрович, он на Дороге жизни погиб. Обуховцы ведь эту Дорогу жизни строили…

– Что это такое?

– Катюша, ты вообще ничего не знаешь про ту войну?

– В школе проходили…

– Значит, ничего. Ну ты хоть в Рунете посмотри, введи в поисковик «Великая Отечественная, Ленинград». А здесь, в общежитии, заводчане жили, молодежь. Нарочно сюда перебирались, чтобы на завод ходить недалеко было.

– И дети?

– Детей, конечно, старались отправить по Дороге жизни… Катюша, я ведь не Рунет, я не так много знаю. Дорога была опасная, так ведь и в городе в блокаду было не легче, столько народу голодной смертью умерло…

– И дети?

– И дети, конечно. Им хлебный паек полагался – сто двадцать пять граммов, вот такусенький кусочек.

– Это как?..

– Это в день. Ладно, не будем об этом. Прабабка моя тут умерла. Сына отправила на Большую землю, моего деда то есть… И померла. А прадед на войне погиб.

– Сто двадцать пять граммов в день? А еще что?

– Немного крупы давали раз в месяц. Если мама или бабка были шустрые, могли за одежду что-то выменять на черном рынке.

– Они же кушать просили, маленькие!.. – и Катюша разрыдалась.

Марчук с большим трудом увел ее на второй этаж.

Утром она молча отдала Егорке все запасы спагетти.

– Там что, только такие маленькие дырочки открываются? – спросила только.

– Иногда больше бывают, в целый сантиметр.

– А она, эта стенка, пленка, не знаю что… она какая?

– Немножко тянется.

О том, что папа не должен знать, больше не было сказано