Аквилон. Трилогия - Саша Токсик

— Готово! Теперь это ваш личный чарофон! Чтобы позвонить, приложите палец к контактной пластине и думайте о номере. Аппарат считает мысленную команду и соединит.

— Удобно.

— Современная магия творит чудеса! Кстати, у нас есть специальное предложение! При покупке чарофона дарим кожаный чехол! Вот, примерьте!

Чехол был добротный, из хорошей телячьей кожи. Чарофон входил идеально.

Расплатился. Шестьсот рублей. Солидная сумма, но необходимая трата. Без связи никуда. Тем более я ожидал поступление средств в самое ближайшее время.

Вышел на площадь, достал визитки, чтобы проверить аппарат. Их было всего две. Василий Петрович Громов, адвокат. И Семен Аркадьевич Золотов, антиквар.

Громову было звонить незачем.

Решил начать с Золотова. Нашел тихий угол в тени, приложил палец к контактной пластине. Мысленно набрал номер.

Чарофон завибрировал. Раз, другой, третий. Потом щелкнуло, и я услышал голос.

— Антикварная лавка и Бюро находок, — голос старика звучал напряженно и устало.

— Семен Аркадьич, это Данила.

— Данила! — облегчение было таким явным, что можно было руками потрогать. — Слава богу, вы позвонили! Как удачно! У нас тут… ситуация возникла. Не то чтобы критичная, но… неприятная. Очень неприятная.

— Что случилось?

— По чарофону не хочется… Вы не могли бы зайти? Это важно. И… деликатно.

В голосе Золотова явственно слышался страх.

— Буду через полчаса.

— Спасибо! Я буду ждать. Он отключился.

Я задумчиво посмотрел на чарофон. Что могло так напугать осторожного антиквара? Неужели снова «Рыбаки»? Но их больше нет. Я лично проследил, чтобы не осталось ни одного. Неужели у них появились последователи?

Я засунул чарофон в карман, сел в лодку и направился к антикварной лавке.

* * *

— Данила! Наконец-то! Я уж думал, вы не придете! Как удачно, что вы приобрели чарофон!

— Что случилось? На вас лица нет.

Золотов огляделся. Подошел к двери, выглянул на улицу. Только после этого вернулся к прилавку и тяжело опустился на стул.

— Ох, Данила, такое утро выдалось! Началось все прекрасно, даже слишком прекрасно! Должен был я догадаться, что если утро слишком хорошее, то день будет дрянь!

Он отложил канделябр, взялся протирать уже идеально чистое пресс-папье в виде совы. Я уже обратил внимание на его привычку протирать что-то, когда антиквар нервничает. А нервничал он регулярно.

— Пришел с утра купец Федоров. Помните, мы давали объявление о перстне? Серебряный, с печаткой?

— Помню.

— Так вот, пришел! Назвал все приметы правильно, до мельчайших деталей. Даже царапину описал, которую я сам еле заметил! Я отдал перстень, он заплатил положенное вознаграждение. Двадцать процентов от стоимости, как мы и объявляли. И знаете что? Сверху еще пятьдесят рублей дал! На чай, говорит, за честность!

Золотов улыбнулся, вспоминая приятный момент. Но улыбка тут же погасла.

— И вот я сижу, довольный, считаю выручку. Думаю, какой же удачный день! Наше Бюро работает! Люди доверяют! И тут… Входит господин. Представительный такой! Пышные усы, черные с проседью, живот солидный, жилетка бархатная. Вид важный, властный. Сразу видно — человек при положении.

— И?

— Говорит: «Я видел ваше объявление о золотых часах. Это мои!» Я, как положено, прошу описать. Он описывает! Антикварные золотые часы фирмы «Братья Звонаревы», модель «Капитанские». Все точно!

Золотов встал, прошелся по лавке. Остановился у шкафа с посудой, поправил и так ровно стоящую вазу.

— Я говорю: «А гравировка какая?» Стандартный вопрос! Мы же специально не указываем в объявлениях детали, чтобы мошенников отсечь!

— Разумно.

— Вот! И что вы думаете? Он говорит: «Какая еще гравировка? На моих часах никакой гравировки не было! Никогда!»

Золотов развел руками.

— Я объясняю, на найденных часах есть гравировка, назовите текст. А если не было её, значит, это не ваши часы, уважаемый. Возможно, похожие, но не ваши.

— И он не согласился?

— Не согласился⁈ — Золотов всплеснул руками так эмоционально, что чуть не сбил с полки фарфоровую статуэтку. — Он взорвался как порох! «Мошенники!» — кричит. «Аферисты! Специально придумали несуществующую гравировку, чтобы не отдавать чужое имущество!»

Старик достал платок, промокнул вспотевший лоб.

— Я пытался объяснить, что гравировке больше ста лет, что любой ювелир подтвердит ее подлинность. Бесполезно! Он кричал так, что с улицы люди заглядывали!

— Неприятно.

— Неприятно⁈ Это еще не все! Знаете, кто это был? Павел Игнатьевич Бурмистров! Глав-ный ре-дак-тор «Вечерней газеты»!

Золотов произнес это по слогам, словно каждое слово било его молотком по голове.

— Понимаете, что это значит? Одна разгромная статья, и нашему Бюро конец! Кто будет доверять «мошенникам и аферистам»? Кто принесет находки? Кто будет искать потерянное?

— И что он сделал?

— Пригрозил! Сказал, что напишет такую статью, что нас из города выгонят! А потом ушел. В полицию!

Золотов снова схватился за канделябр, начал протирать с остервенением.

— Репутация, Данила! Репутация — это все, что у нас есть! Тридцать лет я ее создавал! Тридцать лет безупречной работы! И все может рухнуть из-за каких-то часов!

Я подошел к сейфу.

— Покажите часы.

Золотов достал ключ на цепочке, открыл массивную дверцу. Внутри, среди прочих ценностей, лежал бархатный футляр. Он бережно вынул его, положил на прилавок.

— Вот. Смотрите сами.

Я взял часы, открыл заднюю крышку. Гравировка была четкой, глубокой.

«Любимому сыну от отца. 1823»

— Гравировке действительно больше ста лет, — констатировал я.

— Вот! А он говорит, что мы только что нацарапали! Как можно искусственно состарить гравировку? Нет, можно конечно при желании. Но какой смысл с этим возиться⁈

Я закрыл часы, положил обратно в футляр. В этот момент Золотов замер, прислушиваясь. Потом бросился к окну.

— Боже мой! Вот они! Идут!

Я тоже выглянул. По улице шли двое. Впереди полный мужчина в бархатном жилете. Даже издали было видно, как шевелятся его пышные усы. Лицо красное, то ли от жары, то ли от гнева. В руке трость с серебряным набалдашником, которой он размахивал как дирижерской палочкой.

Вторым шел полицейский в форме. Пожилой, усталый, с видом человека, который тысячу раз пожалел, что не выбрал другую профессию.

— Что делать? Что делать? — Золотов заметался по лавке как мышь в мышеловке.

— Ничего не делать. Мы ничего не нарушили. Наоборот, мы образцово честное предприятие.

— Но он же редактор! У него власть! Связи!

— А у нас правда, — пожал я плечами.

Дверь распахнулась и в лавку ворвался Бурмистров. Вблизи он выглядел еще внушительнее. Красное лицо лоснилось от пота, усы топорщились как у разъяренного кота.

— Вот! — он ткнул тростью в сторону Золотова. — Вот эти мошенники! Аферисты!

Полицейский вошел следом. Медленно, устало. Достал из кармана бумагу, развернул.

— Господин Бурмистров подал заявление, — начал он монотонным голосом человека, который произносит эту фразу по десять раз на дню. —