Stargate Commander: История "Рассвета" - Александр Чёрный

по навыкам его ведения, поражения целей. «Отличник боевой и технической подготовки» далеко не всегда может быть годным пулемётчиком. Мой же аргумент прост. На стрельбах с ручным пулемётом я всегда показывал куда лучшее результаты, чем с автоматом. Точка.

Да и, если честно, меня не покидало чувство грядущего дерьма. Крайне маловероятно, что мне хватит огневой мощи автомата. У пулемёта, хотя бы, при том же калибре, больше ёмкость магазина и выше масса. И если магазины с автоматом взаимозаменяемы (мне никто не запрещает присобачить тот же магазин от РПК к АК-74М и наслаждаться), то у пулемёта выше устойчивость. Особенно при затяжных очередях. Про боевую живучесть ствола молчу: уже пошли высокие материи.

Людей себе в помощь не выпрашивал, да и Мигунов не горел желанием их давать. Так что, убыли тем же составом, что и прибыли: я да Рыкова.

Пока «прыгун» держал курс на квадрат, в котором был засечён тел`так неопознанных гостей, бегло проводил инструктаж с Анькой.

– …останешься на радарах. У меня не будет времени отвлекаться на контроль за целями вне поля зрения. Нужна помощь «диспетчера». Будешь сидеть в кабине и «вести» меня. Задача – сообщить по радио, если меня, внезапно, соберутся обходить.

– Почему не проутюжить всё с воздуха? – спросила биолог. – У тебя полный комплект снарядов. Тел`таку даже одного хватит с лихвой.

– Тогда наверху поднимется кипеж. Можно подумать, ты бы не отправила своих людей проверить, что за адский на хер происходит. Сама подумай: твой разведчик на планете, а его отх#есосили и обоссали какие-то звери. Я бы кинул предъяву.

– Палку бы лучше кинул, – усмехнулась Анька. – Но я поняла ход твоих мыслей. Не обещаю, что оправдаю ожидания. Я биолог, а не диспетчер.

А на ум абсолютно ни к месту начали приходит строки довольно минорной песни, чьи слова ещё в далёком детстве врезались мне в память, и уходить оттуда не хотели никак.

– «Диспетчер – Бог. Им если кто-то быть не смог или устал – он поползёт на пьедестал…».

– «Две тысячи баксов за сигарету», – пусть Рыкова перескочила сразу несколько строк и сразу ввернула припев, но ей, оказывается, песня известна тоже. – И даже полжизни не жалко за это.

– Две тысячи баксов, две тысячи метров, двести минут ещё до рассвета. Двадцать секунд…, – выдохнул я. – А у нас с тобой, оказывается, даже музыкальные вкусы совпадают. Не удивлюсь, если у тебя «в загашнике» дома что-нибудь подобное наберётся на целый альбом.

Рыкова отвела взгляд за лобовой щит.

– Если вернёмся домой живыми… у тебя будет возможность изучить мою аудиотеку.

***

Под сводами сумеречного неба медленно проплывали низкие чёрные облака, окутывая наш кораблик в угрожающий шторм. «Прыгун», осторожно распрощавшись с небольшой группой облаков, неуклонно двигался вперед, старательно противодействуя ветровому сносу. Как ни старайся – а парусность есть парусность. Стараясь по максимуму избегать обнаружения радарами противника, летя на предельно низкой высоте, кораблик, будто танцуя над волнами, скользил в опасной близости от глади широких океанских просторов.

Океан, могучий и беспощадный, неизведанный и грозный, простирался под днищем, создавая иллюзию бесконечности и порой захлёстывая лобовой щит случайными брызгами. В сердце непогоды леденело морское дыхание, которое нарушалось лишь зловещим рыком грозы. Пенообразные волны с бешенством взрывались о водную гладь, поднимаясь в леденящую душу ходу прибоя.

Силы природы жестоко испытывали умения и смелость пилота. «Прыгун» – это не вертолёт и не самолёт. В действительно экстренной ситуации он может показать качества подводного аппарата. Угробить его такими манёврами тяжело. Но не невозможно. Однако кораблик, будто хищная птица, неуклонно держался курса.

Звуки дождя и грома, одновременно мощные и хрупкие, будто шёпот, заклинали нас от обнаружения и маскировали наш борт в этой роковой пляске.

Вихри ветра рывками сотрясали машину, а дождь стучал по корпусу, не давая расслабиться в обстановке напряжения. Очертания горизонта сливались в одну непроглядную массу: его линия терялась во мраке бури, что затрудняло и без того непростую навигацию. Шли практически по приборам.

«Прыгун» постоянно сносило ветром. Вопреки всем законам движения воздушных масс, известным мне ещё с Земли, местные атмосферные потоки представляли собой хаотичные перемещения с редкими, но очень резкими порывами. В лучшем случае нас разворачивало носом в ненужную нам сторону. В худшем случае в довесок к предыдущему ещё и относило прочь от прямолинейной траектории. Пройденный «прыгуном» путь больше напоминал извивающегося над Мировым океаном змея Ёрмунганда, пытающегося сожрать собственный хвост. Я всеми доступными мне силами пытался стабилизовать оперативный курс и выровнять его с генеральным. А то так и Рагнарёк недолго устроить, прости Господи…

А шторм на этой планете посильнее земного будет… Волны местами превышают десяток-другой метров. В парочке особо угрожающих моментов пришлось набрать лишнюю высоту над уровнем моря. Пусть лишний шанс «засветиться» даже под маскировкой, но разбиться неохота: столкновение со стеной воды на скоростях под тысячу километров в час равносильно мгновенной кончине. Шансов не будет никаких, невзирая ни на какие инерционные демпферы.

Может, зря я так? Здоровая паранойя ещё никому не вредила, но… Может, и впрямь надо было просто «сверху» спикировать и сыграть на внезапности? А то подкрадываюсь, как тать в ночи. А на деле оно того и не стоит. Или не делать поспешных выводов и сначала тихой сапой разведать? М-да. Разведке-то меня и не учили.

Глава 29. Неудобная встреча (продолжение).

21 февраля

Млечный Путь, рукав Ориона

Земля

Подземное расположение объекта «Город»

Гв. м-р Дегтярёв А.С.

Гвардии майор Дегтярёв Александр Сергеевич не первый год в армии. Не первый раз носит погоны и не просто так занимает свою должность. Кое-что зная и умея, и имея мозги на плечах в головной коробке, предназначенной для ношения форменной фуражки, офицер, пусть и не покоряя своим IQ академических светил, имел возможность сложить два и полтора. На выходе получался квадратный уж из ежа третьей степени, что грозило самыми тотальными неприятностями, которые только мог припомнить военнослужащий на своей памяти. Если столь мягкими терминами