"Фантастика 2025-52". Компиляция. Книги 1-20 - Борис Владимирович Романовский

— Черт бы их всех побрал! Они пристрелялись по нам!

Стоявший рядом с командиром броненосца князь Ухтомский уже отнюдь не мысленно ругался в три знаменитых флотских «загиба», начиная осознавать, что надежды на благополучный итог стремительно «тают». Теперь прорыва может не получится. Зайдя в голову русской колонны, японцы, используя превосходство в скорости, начнут «отжимать» к северу флагманский «Цесаревич». Просто устроят тому «кроссинг», уже взяв под продольный огонь, сделав «палочку» над «Т». И против этого маневра есть только уход с выбранного курса, то есть пойти не на юго-восток к Цусимскому проливу, а в противоположную сторону, к Порт-Артуру, туда, откуда этим утром и вышли. Ничего тут не сделаешь — два тихоходных броненосца связывали по рукам и ногам, иначе бы трем броненосцам удалось проскочить мимо неприятеля. Да-да, именно трем — в «Ретвизан» за день до выхода получил подводную пробоину в носовой части, куда попал 120 мм снаряд из осадной пушки. Дырку прикрыли листом железа, поставили деревянный щит на распорках — и дать больше 13 узлов было опасно. Напор воды резко бы возрос, заплату могло вышибить, и тогда пойдет неконтролируемое затопление. Будь два-три лишних дня, тогда бы все заделали куда тщательнее, залили бы цементом, да и листы наружной обшивки подогнали.

Но время, время — «высочайший» приказ гнал эскадру в море!

На совещании Ухтомский склонялся к предложению начальника штаба Матусевича — осуществить прорыв во Владивосток только быстроходными броненосцами, четверка которых могла держать 15–16 узлов долгое время. А если на море начнется волнение, то прорыв обеспечен — вся 1-я эскадра Объединенного Флота, состоящая из шести низкобортных броненосцев, неизбежно отстанет. Однако повреждение «Ретвизана» смешало все расчеты — оставаться в Порт-Артуре дольше Витгефт не захотел, гонимый в море царским приказом. В «Цесаревич» угодило три снаряда, командующего ранило — вернее чуть царапнуло осколком. В «Пересвет» ведь тоже попало два таких же снаряда, к счастью, не причинившие никакого ущерба. И можно считать, что пока повезло — японцы стреляют «вслепую», по местам стоянок, «счисляя» примерную дистанцию, по карте и докладам с моря. Там постоянно ведя разведку, наблюдая через мощную оптику за гаванью, крутились на небольшом отдалении, чтобы не попасть под огонь береговой артиллерии, три «собачки» — быстроходные крейсера из отряда вице-адмирала Дева. Хорошо, что четвертый крейсер «Иосино» был протаранен «Касугой» и затонул в «черную» для японцев майскую неделю, когда на минах погибли два броненосца.

— С «Баяном» можно было бы и рискнуть прорваться, если бы успели его отремонтировать, а так слишком велик риск — лучше впятером через Цусиму идти, чем втроем, — тихо произнес адмирал, непроизвольно сморщившись от соленой воды — брызги от разрывов крупнокалиберных снарядов захлестывали широкие амбразуры боевой рубки, которые заделали едва наполовину. Теперь он желал только одного — чтобы Витгефт не полез на броненосцы Того, а отвернул к Порт-Артуру — имея эскадренный ход (а его диктует скорость самого тихоходного корабля) в жалкие двенадцать узлов о прорыве не стоит и думать. Завтра-послезавтра подойдут броненосные крейсера Камимуры, и все, хана. Имея дюжину кораблей линии против шести, русский отряд просто перетопят как слепых щенят в ведре. И без всякой пользы для обороны брошенной ими крепости…

Додумать мысль Ухтомский уже не успел, его как пушинку отшвырнуло на броневую сталь стенки, в ушах зазвенело, на минуту потерял слух, лицо обдало жаром. Он моментально понял, что о плиту рубки взорвался двенадцатидюймовый снаряд, никак не меньший калибр. В широкие амбразуры, из которых вылетели свернутые для защиты куски тросов, стал заползать едкий дым от сгоревшей шимозы. Везде слышались болезненные стоны, хрипы, незатейливая флотская ругань. Князь разглядел у своих ног лежащего командира броненосца в белом кителе, наклонился и стал поднимать.

— Что с вами, Василий Арсеньевич, вы ранены?

Вопрос можно было не задавать — заметил кровавые пятна на животе, на бедре и на плече. Бойсман был без сознания, глаза закатились, лицо бледное. На секунду в голове мелькнула вполне крамольная и необыкновенная мысль, что здесь в рубке броненосца происходит невероятное — он, Рюрикович по происхождению, поднимает боевого товарища, отец которого из самых что ни на есть социальных низов — крещеный еврей из кантонистов. Да и попал Василий Арсеньевич в Морской корпус лишь благодаря старшему брату, что ухитрился выслужиться в действительные статские советники, стать вице-директором департамента полиции МВД.

— Санитары, командира к лекарям! Живо носилки!

Появились санитары, вынесли застонавшего командира броненосца — тот был беспамятный, видимо, крепко головой об настил ударился. К штурвалу встал новый квартирмейстер, в рубке появился старший офицер броненосца капитан 2-го ранга Дмитриев (в бою находился в кормовой надстройке, чтобы при одном попадании не могли погибнуть вместе с Бойсманом), лицо встревоженное, вся щека в копоти. Доклад последовал крайне неутешительный, от которого стало понятно, что не то чтобы до Владивостока дойти, как бы на дно не отправится.

— Двумя двенадцатидюймовыми снарядами шарахнуло, один ниже ватерлинии. Вначале перед траверзной переборкой, обшивку вынесло, вода захлестывает, носовое помещение затоплено, ваше превосходительство. А вот второе попадание опасное — пробит нижний край броневого пояса за переборкой, затоплено помещение динамо-машин, они остановились. Носовая башня поворачивается вручную, снаряды подаются «беседками». Затоплено отделение минных аппаратов. Вода плещется в погребах и подбашенном отделении, люки матросы успели задраить, по докладу вроде вода больше не поступает. Там два десятка нижних чинов с кондуктором заперты, пока ход не сбросим и не остановимся, пробоину не заделаем и воду из отсеков не откачаем, им наружу не выйти.

Ухтомский только покачал головой — этого нужно было ожидать. Броневой пояс длиной в 95 метров, защищал почти три четверти длины корабля, оставляя небронированными оконечности, пусть и очень короткими участками, не то, что на «полтавах». Девять дюймов гарвеевской брони в центре и семь дюймов в оконечностях вполне надежная защита, только у самой нижней кромки броня истончена до пяти, а в оконечностях до четырех дюймов. Но даже такую плиту пробить невозможно, скорее пробитие с разрывом произошло еще ниже. Очень опасное повреждение, которое грозит обширными затоплениями. И ведь ход никак не сбросишь — идет бой и нужно сражаться, выходить из строя в такой момент для исправления повреждений недопустимо. Так что придется терпеть, и Ухтомский негромко произнес:

— Вступайте в командование броненосцем, Аполлон Аполлонович. Сами видите, что происходит. Нужно драться дальше…

Ухтомский остановился, осекся — ему показалось, что палуба под ногами ощутимо накренилась, градуса на четыре. Нет, все правильно, отнюдь не померещилось, крен