Тяжёлая реальность. Игры благородных - Хайдарали Мирзоевич Усманов

– Технологически, – продолжил он, – они – мыслители инструмента. Тогда, когда магия правит миром, инструмент ускользает из-под её влияния. Они научились строить машины, опираться на силу рычага и энергии – и потому способны перевернуть системы. Открыть двери, что наши клинки не сдвинут, и включить устройства, что мы приняли за бессмысленные. Что если у дикаря, у которого мы теперь держим руки, есть артефакты, ускользнувшие от нашего внимания? Что если он – носитель технологий, способных ослабить наши защитные барьеры?

И он говорил об ещё одном сокровенном страхе:

– Социально и политически, открытие ‘человека’ – это настоящая бомба. Великие дома увидят в этом шанс и угрозу одновременно. Кто первым привезёт доказательство – получит власть историка, юриста и жреца в одном лице. Кто первым возьмёт их под контроль – получит рабочие руки, если сможет подчистить их чёрствость к нашим законам. Но кто первым не сможет – станет жертвой. Представьте себе, что все Великие дома начнут требовать экспедиций, имен, наказаний или союзов. Это потрясёт устои Империи, заставит переписать даже Первичные Законы, и мы увидим новых игроков, сделанных не из благородных линий, а из грубой практики.

После этих беспощадных слов, Таэль опустил взгляд, его зрачки блеснули старой усталостью.

– Есть и иное, личное – для нас это испытание духа. Люди, которые не имеют магического дара, часто заменяли его волей. Их сила – в хитрости, в упорстве, в том, что они могли работать днями, чтобы сконструировать крюк. Они могли объединяться в группы, где каждый знал, как выживать. Для нас – магически одарённых – такое упорство кажется дикостью, но именно оно делает их неудержимыми. Они не блестят магией, но становятся незаметными в вещах, в которых мы привыкли видеть следы. Их следы – не резонанс, а шаги в грязи.

Он выпрямился и заговорил о последствиях:

– Империя увидит в этом и оружие, и угрозу. Политики захотят использовать их тела как щит… Хозяйственники – как руки… Маги – как объекты исследования… Даже держатели законов – как предлог для расширения власти… Но есть и опасность – если слухи выйдут наружу, маленькие пограничные дома могут устроить набеги на наши поселения в надежде найти ещё таких разумный. Что тогда начнётся – падение? Война на границах нашего анклава?

Устало выдохнув, Таэль добавил ещё одну мысль, почти шёпотом:

– И ещё. Для наших жрецов человечность – вызов. Они не воспевают мир так, как мы, и их души не откликаются на ритуал так, как наши. Это значит, что многие из наших простых средств влияния не годятся. Если мы захотим их подчинить – придётся либо ломать их тело, либо учиться у них. Это страшно, потому что учиться у тех, кого десятки тысяч лет считали низшими – значит признать собственную ограниченность.

Всё это молодая женщина слушала молча. В её глазах плескались тревога и что-то, похожее на интерес, к чему-то запретному. В душе зреет не желание навредить, а горькая мысль, что, может быть, именно через это встречу её род изменится. Она представила последствия. Архивы, заполненные отчётами… Дома, требующие прав и льгот… Ученых, что будут извлекать, измерять, ломать, и даже экспериментировать…

Таэль поднял руку, словно погладив воздух:

– Мы должны действовать осторожно. Этот необычный трофей, дикарь, не должен стать публичным доказательством. Сохраняйте это в секрете, изучите его под надёжной защитой. Дайте нам время. Если Империя узнает преждевременно – она перекроет все пути, а то, что несут такие существа, от которых и пошло слово люди, которым мы все сейчас пользуемся, станет товаром. Мы должны понять, стоим ли перед возможностью жить иначе – или перед началом войны.

Его слова пахли старой пылью и ясной правдой. Он говорил не только как хранитель истории, но и как тот, кто видел, как одна фраза, брошенная в толпу, могла взорвать судьбы. Арианэль почувствовала ту же тяжесть, которая лежала теперь и на её плечах. Открытие человечества – это не только шанс найти дочь, но и путёвка в новую географию власти, где песня магов звучала бы не единственным языком.

И в этом молчании, в сухой тишине изолятора, она впервые осознала, что удержать знание в узде – её долг… Понять его – её выбор… И любая попытка сделать иначе – могла разрушить все мосты, которые её род так долго строил. Голограмма Таэля же, сделав движение, словно кладя свою руку ей на плечо, и перед тем как она исчезла, старый хранитель аванпоста сказал лишь одно:

– Учитесь смотреть глазами тех, кто не поёт, но действует.

……….

На флагмане, далеко над поверхностью, в зале командования воздух был натянут, как струна. Перед голографическим экраном, где шла прямая трансляция, стояла Арианэль. Сразу же отправившаяся на борт корабля, как только её младшую сестру вернули на аванпост в бессознательном состоянии. Её руки были немного нервно сжаты за спиной, ногти впивались в кожу, но лицо оставалось каменным.

Она видела его. Его лицо. Грубое, с тенью щетины, чуждое их выверенной красоте. Но не уродливое. Напротив, в чертах было что-то первобытно цельное, цельное до жути. И главное – уши. Округлые, плотные, такие, о которых она когда-то слышала в древних сводках, почти мифических, что хранились в семейной библиотеке. Существа, похожие на эльфов, но чуждые, “недошлифованные”, рожденные не песнями Богов, а, казалось бы, самой суровой землей.

Гулкие удары сердца отдавались эхом в её висках. Она сама не понимала, почему дыхание стало рваным. Перед глазами всплыло старое описание, давно прочитанное в юности:

“У них нет дара, но у них есть сила. Они не сияют, но держат землю, будто часть её самой. Опасные в своей непостижимости.”

Её голос прозвучал холодно, но в нём проскользнула стальная дрожь, которую заметили офицеры:

– Доставить на аванпост. Девушку в медотсек немедленно. Его – под двойным контролем в карцер. И… Спящим. Не пытайтесь вести переговоры. Не рискуйте.

– Госпожа… – Один из помощников осторожно поднял взгляд. – Вы считаете, что он разумен?

Она замолчала. Её глаза всё ещё были прикованы к лицу дикаря, который даже во сне выглядел несломленным.

– Я считаю… – Она сделала паузу. – Что от него исходит опасность, которой мы пока не понимаем. И именно поэтому я хочу получить его… Живым…

Офицеры растерянно переглянулись. И никто не посмел ей возразить…