Ревизор: возвращение в СССР 39 - Серж Винтеркей

полно. Главное, напирайте, что это важно для товарища Гришина, и нужно материалы выпустить в свет побыстрее. Они там все равно в полуобмороке будут вас слушать, не до того будет, чтобы уточнять. Впрочем, что вас учить, вы таких звонков уже сотни сделали, знаете, как правильно разговаривать, чтобы вас внимательно слушали.

Еремеев, усмехнувшись, согласно кивнул.

— Все, выполняйте, — велел он ему, и через полминуты остался один в опустевшем кабинете.

Прикинул, что ему будет, если вдруг Гришин прознает, кто конкретно эту затею со статьями в газетах затеял. Ну, тут ему будет трудно его в чем-то упрекнуть. Никто не поймет выговор, сделанный за то, что он в газетах велел самое лучшее про начальника писать, отдав ему все лавры за собственную инициативу. Поступи он так, и его собственные сотрудники начнут его опасаться, что сразу же уронит всю эффективность работы горисполкома. Нет, даже если Гришин и поймет потом всю интригу, то формально упрекнуть его будет не в чем. Скорее, даже зауважает его за проявленную хитрость, Гришин умеет признавать чужой ум. Может, тогда наконец и сломается тот лед, что есть почему-то между ними…

Потому как если сломать его не удастся, он в любом случае недолго на этой позиции просидит. Захаров нутром чувствовал, что срок выходит…

* * *

Москва, комната Ксении в коммунальной квартире

Вечером забрал с работы Галию и вместе поехали к Ксюше, как и договаривались.

Ксюша нас, естественно, в гости не ждала, так что визит оказался довольно сумбурным. Поскольку приехали мы после работы, коммуналка была полна народу. Все куда-то ходили, кто-то стирал, кто-то готовил ужин. Попутно все обменивались новостями, успевая при этом еще и переругиваться. Открывшая нам на звонок женщина в халате и с какой-то миской в руках, услышав, что мы к Ксюше, просто махнула рукой в сторону ее комнаты и пошла на кухню.

У Ксюши в комнате был филиал того же бедлама, что и в квартире. Весь угол был завешан сохнущими пеленками и детскими одежками, в углу на плитке что-то булькало в кастрюльке, а сама Ксюша металась между плиткой, столом, на котором гладила одежду, расстелив простыню, и малышом, который возился прямо на полу посреди комнаты на расстеленном одеяле.

В общем, когда она нам открыла дверь, мы первые секунд десять просто стояли и смотрели, забыв даже поздороваться.

— Привет, Ксюша! — первой спохватилась жена, осторожно делая шаг к подруге, чтобы ничего не задеть. — Максимка такой большой у тебя стал уже.

— Здравствуй, Ксюша, — присоединился я к приветствию, аккуратно протискиваясь в комнату с сумками, чтобы хотя бы дверь закрыть, а то снаружи уже стали образовываться зрители. Открывавшая нам дверь женщина непостижимым образом уже оказалась в коридоре и внимательно наблюдала за происходящим, что-то непрерывно помешивая в своей миске. Рядом с ней стояла щупленькая девочка лет пяти, держась за полу ее халата.

— Ксения, ты когда тазик освободишь? — строго спросила женщина, пока я не закрыл дверь. — Я сейчас с готовкой закончу и стирать иду, мне тазик нужен.

— Через полчаса освобожу, Варвара Семеновна, — ответила Ксюша и облегченно выдохнула, когда я закрыл дверь. — Вот же вредная тетка, не собирается ведь ничего стирать сейчас, а всю душу вынет, — раздраженно сказала она.

— Мы ненадолго, — сказала Галия извиняющимся тоном. — Мы вам подарков привезли, да и поболтать хоть немножко охота, так давно не видела вас, соскучилась.

— Я тоже соскучилась, — улыбнулась Ксюша в ответ, начав суетиться. — Сейчас чаю заварим, место освободим. Подождите немного.

Пока Галия подхватила на руки Максимку, который с интересом начал изучать новую тетю, мы с Ксюшей быстренько расчистили место в комнате. Убрали с пола одеяло, освободили тумбочку.

Пока хлопотали, посматривал на ребенка. Максимка все больше становился похож на грузина. Когда он только родился, это было не так заметно. А сейчас в детских чертах достаточно уверенно угадывался Рамаз. Похоже сын пошел внешностью в отца практически полностью. От внешности Ксюши там ничего не наблюдалось.

Ребенка Ксюша перенесла в кроватку, дав пару погремушек, а сама занялась посудой и чаем. Галия присоединилась к подруге, начав распаковывать привезенные подарки и расспрашивая об их житье-бытье.

Ксюша бодрилась, но я понимал, что житье-бытье у них с малышом пока складывается сложно. По Ксюше было видно, что усталость у нее потихоньку накапливается. Одной с ребенком, да еще в таких условиях, испытание суровое для любого человека. А Ксюша при всей своей упертости по характеру совершенно не боец, увы. По лицу видно, что уже сильно устала, раздражение проскакивает, почти не улыбается, под глазами круги залегли. А ведь всего несколько месяцев прошло, это только самое начало, и дальше будет также сложно.

— А чего ты в комнате готовишь, а не на кухне? — поинтересовалась тем временем у подруги Галия, наблюдая, как Ксюша убирает в сторонку кастрюльку с каким-то варевом и ставит на ее место чайник.

— Так вечер сейчас, — махнула рукой Ксюша, — ни одной конфорки свободной не найти, все заняты. Пока все не приготовят, можно даже не соваться.

— Так можно поставить заранее. а потом ходить просто посматривать, как готовится, добавлять, что надо, — удивилась Галия.

— Снимают! — со злостью ответила Ксюша. — На секунду не уйти. Я пару раз так ставила кашу. Только отойду к Максиму, вернусь, конфорка занята, каша моя рядом на подставке стоит недоваренная…

— Кошмар какой, — Галия сочувственно смотрела на подругу.

— Да. Я попросила Юрку, он нашел мне плитку вот, — кивнула Ксюша. — Вечером хоть могу сама сделать себе или малышу что нужно, если днем не успеваю.

— Да уж. Неприятно, — сидел и смотрел я на подругу жены и думал мрачные думы. Это сейчас Максим мелкий совсем и толком не ползает пока даже. Но ведь буквально несколько месяцев пройдет, и все. Как говорится, «туши свет, кидай гранату». В комнатенке в непосредственной близости от малыша плитка, утюг, кастрюльки и чайник с горячим… Я уж не говорю про всякие прищепки, булавки, заколки-невидимки и прочую хрень, которая лежит тут у Ксюши на полках и тумбочке. Надо Галие посоветовать как-то аккуратненько с подругой поговорить на тему, «чего не должно быть возле ребенка, если он тебе нужен живым и здоровым».

Пообщались мы буквально минут пятнадцать, только чаю успели попить, как в комнату требовательно забарабанили.

— Ксюша, возвращай тазик, — потребовала соседка, стоя на