Броквен. Город призраков - Александра Трошина

и смотрели на неё выпученными глазами. Болотная дымка заискрилась, запестрила, отлила самыми омерзительными ядовитыми оттенками. Поднимаясь из почвы, он закружилась вихрем над Джайванкой, просвечивая красноватые трупные пятна под плотной чёрной одеждой. Встали дыбом и длинные темно-синие волосы, заплетенные в широкие косички — они обнажили красные метки на скулах. Это были изменённые трупные пятна от яда. Следуя справкам Джайванских ученых, метки меняли свой цвет, когда призрак любил ещё кого-то кроме Отца, когда сердце билось быстрее не только о разговорах про него. Это был знак для Отца, что жертва ещё может излечиться от желанного яда. Короче, по красным пятнам Отец мог определить, кто ещё адекватный. У призрака проявлялся так называемый Синдром Лилит, который жёстко наказывался в Джайване. Мег Хардли удалось скрыть пятна на долгое время, но сейчас настал час Отцовского Суда.

Джайванские призраки противно заклокотали, показывая на заплакавшую девушку костлявыми пальцами, скрипя зубами, хрустя хлипкими суставами.

Мег дрожала вместе с Питером, рьяно стараясь прикрыть красные пятна иной любви. Группа Кёртиса окружила двух призраков, показывая лучезарной статуе Отца. Бывший агент сжимал в руках блестящее копьё с ветвистой рукоятью, крича о неправоте Предвестников. Ученая в панике осматривала Кёртиса в маске и его поднятый вверх клинок. Я видела, как рука Керта напряглась, как замерла Мартисса, отходя в сторону. Она отвернулась, но властно проговорила:

— Питер Фонклич и Мег Хардли станут первыми, кого настигнет гнев Зеленого Патрона, Сына Отцовского Закона! Да поразит Вас клинок Правосудия, гнусные предатели!

И Марти закрылась зонтиком, якобы на время замирая. Но я знала, что она не могла пересилить себя, чтобы наблюдать, как узников порочной любви Отца несправедливо ранят.

Кёртис чуть наклонился, направляя клинок меж предателей. Джайванцы захлопали, одобрительно прикрикивая и присвистывая. Юнок жалобно заблеял, пристроившись у ног дрожащей Телагеи. Я старалась смотреть только одним глазом. Волны затрепетали, тело покрылось холодным потом.

Один прыжок, и Кёртис нанёс одинокие, но позорные царапины на шеи призраков. Питер и Мег зарыдали, падая на колени, откидывая головы назад. Из шей потекла чёрно-зелёная кровь, густая и парящая.

Площадь Джайвана разорвалась в овациях Зелёному Патрону, они радостно кричали, когда стекала капелька предательской крови с его клинка. Кёртис же смирно стоял с ножом в руке, оглядывая площадь и нас. Я прямо чувствовала, как ему тяжело даётся играть роль куклы Отца, как он не хотел ранить ту девушку, которая всего-навсего наивно влюбилась в него.

Спустя пару минут аплодисментов Мартисса снова повернулась, громко стукая зонтиком по асфальту. Джайванцы тут же среагировали, возбуждённо скалясь. Самые отвратительные призраки, которых я видела. Они были сотканы из безумия.

— Второй грех Города призраков — Измена, Дети Отца, — тон Марти стал намного строже, но все ещё слышались нотки ехидности. — Тот, кто желает иного спасения, спасения от Елены Гостлен, также удостоен Метки.

Тут же встрепенулся пузатый дядька с длинной бородой и бубном в руке. Он и был жертвой Мертвого Светила, то есть моей. Кёртис оказался прав, чем больше принимали призраки яд, тем глупее они становились. Нет, ну надо же встрять якобы против Елены Гостлен самым первым и кричать об этом, нежели тихонечко забиться в угол и не высовываться в случае чего!

— О каком спасении от Елены Гостлен может идти речь? Вернуться — она вернулась, но ради спасения ли?

Я царапнула рукоять кинжала. Внутри больно закололо…

— Весь Броквен помнит, как она после смерти своей подруженьки умчала из города, как последняя трусиха, а не Гостлен, — продолжал призрачный дядька с густыми усами и широкой шляпой, напоминающую мексиканскую. Глаза наполнялись слезами. — Вы же помните её бледное запуганное лицо жалкой шавки, когда она увидела, что за уездом самой Елены Гостлен наблюдают тысячи и тысячи призраков? Отец же, ха-ха, тоже терпел неудачи, но он в состоянии спасти Броквен, а не Елена Гостлен!

Джайванцы активно закивали, яро зашептались, проговаривая мое имя насмешливо, мерзко и ненавистно. Я бесшумно проглатывала сопли и жмурилась в попытке остановить поток слез. Не это я сейчас хотела вспоминать, вообще. Те разочарованные физиономии, которые наблюдали за мной из каждого куста и закоулка, пока мы выезжали из Броквена, до сих пор снятся мне в кошмарах. Они наблюдали за мной и на похоронах, кусали губы и тихонечко лязгали цепями вместе с моими всхлипами, пряча маленькую фигурку Фил с высоким деревом. Призраки прожигали меня пустыми взглядами, когда я спрашивала про душу Филсы, а они молчали. Они не помогли мне, они делали только хуже. Филса была где-то рядом, но и одновременно так далеко из-за моего сбитого рассудка и встревоженной магии броши.

Я всегда хотела спасти Броквен. Я готовила себя морально к спасению каждый день, даже когда не гуляла с Филсой. Но её смерть выбила меня из колеи, я не знала, что делать, куда бежать и у кого просить помощи. В Броквене не осталось никого, кто мог бы дать мне хоть глоток свежего воздуха и крупицу энергии.

— Вы очень самоуверенны в своих высказываниях, Джек Вострюк и Макс Тесси, — металлически отрезала Мартисса, подходя ко мне и незаметно поглаживая по спине. Я должна держаться. Елена, соберись, черт подери! — Но кого же Мертвое Светило видела, когда Елена Гостлен провожала умирать свою бабушку? Кто подарил ей мороженное после церемонии захоронения Филсы Хьюстон? Не вы ли, Джайванские ученые, подрабатывающие мороженщиками?

С когда-то добрых мороженщиков, которые и вправду поддерживали меня, даря вкусное мороженное, полился зелёный пот. Взгляды призраков снова обратились на Джека Вострюка и Макса Тесси. Он же принялся мяться с ноги на ногу, прикусывая губы. Яд на цепи Джека забулькал, на жировых складках появились светло-зеленые трещинки. Призраки вновь напыжились, смотря на бородатого мужика исподлобья с нарастающей яростью. Если бы вся заваруха была в живом Броквене, то их бы сию же секунду казнили: В Джайване поддерживать Елену Гостлен все равно что любить Адольфа Гитлера. Для столицы призрачной науки Отец был Богом, а я — Дьяволом… Ну, вы наверняка и без меня догадались.

— Такое поведение просто непозволительно, — фигуру Мартиссы подсветили горящие ядерным пламенем костры, язычки очерчивали округлые изгибы и поднимались в почерневшее небо с зелёными прожилками и совсем скрюченным месяцем. Оно походило на кровь Джайванцев.

Марти покрутила зонтик в голубых руках, затем резко направила на сконфуженных призраков моей группы. Мороженщики, кусая губы, пробежались по воспевающим Отца поэмам. Они были безумно красиво написаны, но со временем повторяющееся имя начинало мозолить глаза. Ведя работу над поэмами, Мартисса вложила в них всю свою ненависть и добилась нужного эффекта.