Фантастика 2024-2 - Елена Владимировна Петрова

аж двенадцать нор, откуда эти твари лезли на поверхность, пытаясь охотиться на животных. По итогу, все выходы были надежно завалены тяжелыми валунами, а новый егерь поселка, должен был регулярно их проверять.

Кстати, прибывшая в Прокофьевку помощь, ожидаемо никому не поверила. Да и с чего бы? Никаких доказательств у нас не было. Все твари, живые и мертвые, остались гнить под землей. Общим голосованием было принято решение не распространяться, а просто оставить как есть. Забыть и надеяться, что подобное больше никогда не случиться!

Да-а, отправляясь считать популяцию кабанов, я и понятия не имел, в какое дерьмо мы с Матвеем Ивановичем вляпаемся… Бывает же, ну?

Ольга почти оправилась от потрясений. К счастью, морлоки не успели осуществить задуманное и девушка осталась нетронутой. Мы с ней хорошо сблизились, как-то так само собой получилось, что стали жить вместе и нас все устраивало. Но все же, решили уйти в Соболевку — там как-то спокойнее. Да и посовременнее…

Жизнь потекла своим чередом. А что будет дальше — да кто ж знает?

Наиль Выборнов

Княжий сын. Отцовский меч

Княжий сын. Отцовский меч

Пролог

Брянское городище. Середина лета 55-го года от Последней Войны.

Я бросил взгляд на беснующуюся передо мной толпу. Сколько их здесь? Три сотни? Пять? Скорее всего, посмотреть на казнь собрались все незанятые жители Брянска, вне зависимости от рода деятельности и достатка.

Тут были и зажиточные горожане в расшитых кафтанах и дорогих кожаных сапогах, и нищие в лохмотьях. Наметанным взглядом я сумел увидеть в толпе как минимум троих профессиональных воришек, замаскированных под просителей милостыни. Для таких казнь – праздник, возможность почти безнаказанно пошарить в карманах у отвлекшихся на развернувшееся представление людей.

Толпа жаждала крови и бесновалась. Не знаю почему, но меня смешило то, что холодную голову сохраняли как раз карманники, три десятка городской стражи, да главные действующие лица. Судья, служитель Красного Тельца, и палач. Правда они не могли позволить себе потерять голову, ведь казнь – это не только веселое представление и правосудие в одном действии, но и строгий ритуал, который никак нельзя нарушить.

Впрочем, основная роль в сегодняшней постановке отводилась мне. И хоть, я и пытался бодриться и делать вид, что способен сохранить дух даже в такой ситуации, мне постоянно приходилось сглатывать слюну и сдерживать дрожь в коленях. Руки, наверное, тоже тряслись бы, не будь они туго связаны за спиной несколькими витками стальной проволоки.

Не каждый день тебя прилюдно вешают. Честно говоря, у меня это вообще в первый раз. Хотелось бы надеяться, что и не в последний.

День выдался приятный. Теплый ветерок обдувал мое тело через множество отверстий в робе, которую мне выдали специально для казни. Солнце ярко светило, но не в глаза, чуть со стороны, с Заката. Площадь будто специально построили таким образом, чтобы во время разворачивающихся на ней представлений, ничто не могло отвлечь зрителей.

Судья заколотил в специальный колокол, подвешенный на эшафоте, толпа практически моментально замолкла, обратив все внимание на служителя закона. Убедившись в этом, он опустил ритуальную булаву – символ власти – и начал свою речь.

– Двадцать пять лет назад, – разнесся над площадью его мягкий, но при этом удивительно сильный голос. – Князь Кирилл собрал наши земли, объединил разрозненный Последней Войной народ и дал отпор пришедшей с восхода Орде.

Последней Войной было принято называть конфликт, положивший конец прежнему порядку. Я не знаю толком, что тогда произошло, но за последующие тридцать лет, которые обозначали, как Темные года, человечество оказалось отброшено на долгие века назад. Почти все технологии оказались утеряны, и выжившим снова пришлось учиться жить с земли. Как раньше.

– Шестнадцать лет назад князь покинул нас, не оставив потомков, – судья очевидно решил зайти издалека. – Перед смертью он передал власть пятерым наместникам, которые мудро правят нашим народом и по сей день. Олег, человек, который сегодня предстал перед нами, совершил страшное преступление. Он выдает себя за сына князя Кирилла. Это самозванец, решивший захватить власть в свои руки, отобрав ее у законных правителей.

С точки зрения местных я действительно был самозванцем. Да и, честно говоря, отца своего я не знал, так что и сам иногда сомневался в собственной правоте. В последнее время, правда, все реже и реже.

А толпа и так прекрасно знала, за что меня собирались казнить. В конце концов, мы навели немало шороху в местных землях, да и награда за мою голову составляла не много не мало – полторы тысячи серебряных рублей.

– За это, а также за организацию вооруженной банды, разбой и грабеж, судом Пяти княжеств, он приговаривается к смерти.

Насчет организации банды он, может, и был прав, дружину я успел собрать. Но вот грабежом мы не промышляли. Даже наоборот – били разбойников везде, где встречали, и даже отнятое селянам возвращали, хотя могли и себе оставить.

– Ты отказал жрецу Красного Тельца, когда он пришел, чтобы облегчить свою долю, – обратился ко мне судья. – Но Красный Телец милостив, и готов принять даже того, кто совершил такое страшное преступление как ты. Отрекись от своей лжи, публично прими покаяние, откажись от ложной веры, и останешься жив. Смертный приговор будет заменен пожизненной ссылкой на рудники.

Жрец кивнул, будто подтверждая слова судьи, хотя это и не требовалось. Толпу устроило бы и публичное раскаяние. По накалу страстей это было бы ничуть не хуже, чем казнь.

– Я говорю правду, – попытавшись пожать плечами, ответил я. – Я не собираюсь лгать всем и себе только чтобы выиграть пару лишних месяцев жизни, пока меня не забьют надсмотрщики.

– В таком случае ты будешь казнен через повешение, как лжец и вор, – заключил судья, и снова ударил по колоколу. – Можешь высказать свое последнее желание.

Черт знает, кто выдумал этот дурацкий ритуал, но последнее желание разрешалось высказать даже самым отпетым разбойникам и убийцам. Не позволялось это только обвиненным в колдовстве, тех выводили на казнь с заклеенными пчелиным воском ртами. Впрочем, их чаще всего казнили иначе – сжигали на кострах. Если были сомнения, то подвергали испытанию водой, бросая в Десну, предварительно привязав к ногам мешок с камнями.

Многие осужденные начинали умолять о пощаде, валялись на колени, что практически мгновенно пресекалось палачом. Но я не собирался доставлять своим мучителям такого удовольствия.

– Принесите кружку пива, – слегка охрипшим голосом попросил я. – Грустно помереть трезвым.

Судья посмотрел мне в глаза и понимающе усмехнулся. Пока отправят слугу до харчевни за углом, пока объяснят трактирщику