Фантастика 2025-185 - Дмитрий Львович Казаков

женщина, созданная для любви, превратилась в высохшую старуху. Она не узнала никого из пришедших за ней, и на её мёртвом лице живыми остались только горящие мрачным фанатичным огнём глаза. Адепты Слияния обрели очень ценную послушницу…

Придирчивое магическое сканирование (которому Серебряные отнюдь не противились) разума безымянной подтвердило: да, мятежная и властолюбивая Тллеа умерла. Забирать бывшую преступницу из общины не имело смысла: согласно предощущениям Познающих, близилось время очередной Волны Слияния. Волна прокатывалась примерно раз в четыреста-пятьсот стандартных лет, и подавляющему большинству Осознавших-и-Отринувших Суетное предстояло, как они говорили, «уйти на её гребне» — слиться с Вечнотворящим, вернуться в Его Лоно и так закончить для себя Круг Санасары.

А с ними неизбежно уйдёт и та, которую когда-то звали Тллеа. Она сама выбрала себе наказание, решив прервать свой собственный Круг Воплощений до его завершения и до назначенного срока. Физическая смерть сбрасывает Первичную Матрицу в ожидание следующей инкарнации по заслугам, Абсолютная Смерть обрывает Круг, а Слияние сокращает время его прохождения. Ну что ж, Вечнотворящий Разум обогатится — ведь понимание ошибки само по себе является очень важным Знанием.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

БИТВА ЭГРЕГОРОВ

Земля, каменный век

В небе родился звук. В нём вроде бы и не было ничего особо угрожающего, просто он был странен.

Охотник лесного племени, неслышной тенью скользивший сквозь зелёный лабиринт ветвей и причудливо изогнутых древесных стволов, тут же поймал звук своими чуткими ушами, способными различить мягкую поступь хищника по тайной тропе. Человек прижался к дереву, силясь сделаться невидимым, и судорожно сжал рукоять каменного топора. Он не знал, что несёт с собой этот звук, зато твёрдо усвоил с самых первых своих шагов по враждебной людям земле: любое Непонятное скорее всего есть Опасное.

Неясная тень стремительно промелькнула над кронами, но человек не побежал, превозмогая падающий на него дикий страх — ведь звери бросаются на убегающих. Охотник только тихо присел на пятки у корней могучего лесного великана и вжался в мягкий мох, проводив цепким взглядом пронёсшееся над его головой. Потом он выждал некоторое время — всё было тихо, — а затем, крадучись и озираясь по сторонам, двинулся назад — к кострам стойбища. Охота подождёт: люди лесного племени привыкли голодать по много дней кряду. Сейчас для разведчика самое главное — это рассказать: и людям, и вождю, и, конечно же, шаману, беседующему с духами зверей, птиц и умерших предков…

Тридцать шесть тысяч лет назад скауты Технолидеров были ещё не очень совершенны: в частности, они не имели акустической экранировки и потому шумели. Это уже много позже, после Галактической Войны, были разработаны улучшенные модели. Впрочем, Технократов и тогда, и потом, тысячелетия спустя, не слишком заботила реакция дикарей на их летательные аппараты — ведь галактиан прежде всего интересовали куда более развитые Разумные. А что касается совсем уж примитивных рас — ну родится ещё одна религия, подумаешь, эка важность…

* * *

Земля, XIV век

Лежать на сыром каменном полу холодно. И холодно вдвойне, когда ты знаешь: завтра утром, как только взойдёт солнце, за тобой придут тупоголовые стражники, и холод каменных плит вскоре сменится жаром костра, которому предадут твоё истерзанное пытками тело.

«Господи, — беззвучно шептал измученный человек, лежавший на полу тесной камеры, — вразуми Ты меня в мой последний час, и дай ответы на все мучающие меня вопросы, и тогда я умру с успокоенной душой, и бестрепетно предстану пред светлым ликом Твоим! Гос-по-о-ди-и-и!

Господи, просвети мою мятущуюся душу, душу раба Твоего… А почему «раба», Господи? Ты всесилен и всемогущ, так зачем тебе рабы? Зачем такому, как Ты, взирать на копошащихся у ног Твоих «ничтожных червяков», коли Ты сотворил нас по своему образу и подобию? Или подобие это ограничивается только лишь телом и никак не касается духа нашего? И зачем Тебе нужно, чтобы эти жалкие черви непрерывно воздавали тебе хвалу? Какая Тебе в том радость? Неужели Творцу непременно нужно постоянно унижать детей своих? Какой же ты тогда всеблагий? Ответь мне, Господи! Ответь!

Молчишь, Господи?

Я грешен пред тобой, Господи, грешен неверием в Твою непогрешимость. И ещё я грешен тем, что я любил. Ответь мне, Господи, а почему любовь земная есть тяжкий грех? Самое прекрасное из всего, что только есть на земле, что возвышает, что есть основа самой нашей жизни — и вдруг грех? Почему так, Господи? Вот говорят: «невинная и непорочная дева» — а что, стоит этой деве вкусить любви, как она тут же становится порочной и виноватой? Перед кем виноватой, Господи? Перед Тобой? И за что виноватой, Господи, — за то, что она приняла и подарила Любовь? А как же тогда «Господь наш есть любовь»? Или это неправда?

А быть может, любовь есть грех потому лишь, что отвлекает рабов Твоих от неустанных молитв — кои Тебе так нужны — во славу Твою? Но если люди отринут этот грех, то род людской иссякнет, и кто тогда станет воздавать хвалу Тебе, Господи? Ответь мне, Господи! Ответь!

Молчишь, Господи?

Господи, прими меня во вратах Твоих… Мне всё равно, Ад там или Рай — каждому воздастся по делам его… Но отчего Ты, Господи, требуешь от нас, людей, посвятить всю жизнь нашу подготовке к смерти и думать только о том, как нам ступить на порог Твой, за которым Ты поделишь нас на праведников и на грешников? Неужели всё наше бренное бытиё, в котором есть и радость, и счастье, всего-навсего морок, обман и цепь мук неизбывных, а истинное счастье возможно только там, за порогом Твоим? Почему ты требуешь от нас думать именно так, а не иначе? Или этого требуешь вовсе не Ты, но лживые слуги Твои, исказившие волю Твою? Ответь мне, Господи! Ответь!

Молчишь, Господи?»

Бледный свет раннего утра осторожно проползает между прутьев решётки, но его слишком мало, чтобы разогнать мокрую темноту камеры. Скоро взойдёт солнце…

Залязгали засовы, и тяжёлая дверь каменного мешка со скрежещущим визгом отворилась. Пляшущий отблеск пламени коптящих факелов пробежал по стенам и окрасил багровым латы вошедших в темницу стражников — словно забрызгал их свежей кровью.

Узника рывком подняли с пола и поставили на ноги. Двое дюжих солдат держали его под руки — идти сам проклятый еретик уже не мог, ноги его были бесповоротно изувечены «испанскими сапогами». Ничего, дотащим, тут не так далеко, обойдёмся даже без телеги! Да и весу в узнике — как в тощей курице…