Фантастика 2025-50 - Сергей Ампилогов

Присутствующих, кстати, тоже проняло. Сам автор стихов смотрел на меня, образно выражаясь, «квадратными глазами».

Романс лился легко и непринуждённо – настолько гармонично музыка сочеталась с текстом. И даже мой далеко не самый оперный голос не смог испортить романс:

Прошла борьба моих страстей,

Порыв души моей мятежной,

И призрак пламенных ночей,

Неотразимый, неизбежный…

Ёлки-палки! – подумалось мне. – Это ведь как должна была любимая женщина или девушка «кинуть» блестящего гусара, чтобы он сложил такие строки!

Ох уж эти женщины!

И все тревоги милых дней,

И языка несвязный лепет,

И сердца судорожный трепет,

И смерть, и жизнь при встрече с ней.

Не, Давыдов явно не сильно преуспел в личной жизни – такие стихи нужно выстрадать. Только сейчас я это почувствовал.

Исчезло всё – покой желанный

У изголовия сидит.

Но каплет кровь ещё из раны

И грудь усталая болит…

Присутствующие дождались, пока затихнет последнее дрожание струны, и только после этого зааплодировали.

– Прекрасно! Замечательно!! – улыбнулся мне подполковник. – Но ведь вы обещали спеть на мои стихи…

Не понял… Неужели это ещё не написано? Ну и вляпался! Вот и верь после такого кинематографу…

Я быстро соорудил изумление на своей физиономии:

– А это разве не ваши?

– Ни в коем случае. А с чего вы взяли, что мои?

– О Господи! Прошу меня простить, Денис Васильевич… Просто у меня не было никаких причин сомневаться, что именно из-под вашего пера… Ещё раз приношу свои самые искренние извинения!

– Извинения совершенно излишни, любезный Вадим Фёдорович. Я, право, даже польщён, что вы приписываете мне такой талант. Но стихи действительно не мои. К тому же у меня благодаря Господу нашему в жизни ещё не случалось ситуаций, позволяющих создать подобное, – лучисто улыбнулся гусар. – Если мне и обижаться, так это на то, что вы могли заподозрить меня в афронте на любовном фронте… – Вы ко мне? – это он уже обратился к недавно зашедшему казаку.

А вот этот самый донец, на которого теперь обратил внимание и я, находился в совершенно невменяемом состоянии. Чисто только что получил по башке пыльным мешком из-за угла. Даже к стене привалился. И смотрел не на подполковника, а просто пожирал меня глазами…

Ни фига себе: «волшебная сила искусства»! Или…

Неужели тот самый Толик-Виверр, о котором рассказывал Горский? Вот уж воистину: средь шумного бала…

Хотя всё за этот вариант: и казак, и песня на него произвела впечатление явно не моим мастерством исполнения, музыкой и текстом – ошарашен парень напрочь…

– Так вы ко мне? – уже слегка раздражённо повторил Давыдов.

– Так точно! – слегка встрепенулся мой предполагаемый «одновремянин». – Вам пакет, ваше высокоблагородие!

И протянул подполковнику засургученную бумагу.

– Благодарю! – гусар принял послание и не преминул его тут же распечатать. Но и о своём долге хозяина не забыл:

– Присаживайтесь, хорунжий, к столу. Нам каждый гость дарован Богом…

– Денис Васильевич! – поспешил вмешаться я. – Не позволите побеседовать с нашим гостем наедине? По-моему, у нас имеются общие знакомые.

Благодарный взгляд со стороны казака ещё более укрепил меня в том, что я не ошибся в своих ожиданиях. А Давыдов был слишком занят изучением содержания пакета, чтобы поинтересоваться, с какого это я перепуга до такой степени заинтересовался младшим казачьим офицером.

– О чём речь, Вадим Фёдорович?! Если гость предпочтёт беседу с вами нашему обществу и нашему столу – никаких претензий.

– Только на несколько минут, – поспешил уверить я, прекрасно понимая, что «несколько» минут могут перерасти в десятки.

– Анатолий? – не совсем смело произнёс я, едва закрылась дверь за спиной.

Не могло быть другого такого совпадения. Хотя и в то, что нас вот так запросто свела война, рассудок верить отказывался…

– Я, – спокойно, хоть и слегка напряжённо, отозвался мой «современник», поворачиваясь лицом. – Как понимаю, вы Вадим Демидов?

– «Ты», а не «вы»! С ума сошёл? Нас тут всего трое, а мы друг другу выкать будем… Ещё «господином капитаном» меня назови, – до жути хотелось обнять «родную душу», плюнуть на гусарскую «тусовку» и устроиться где-то исключительно вдвоём. Однако мой собеседник, казалось, имел желания, весьма далёкие от моих. Серёга вроде говорил как-то, что Толик человек весьма замкнутый, малообщительный и колючий. Но не в подобной же ситуации!

– Очень рад вас… тебя встретить, много слышал от Горского, – вот ни черта радости на его лице не рисовалось, – я сейчас как раз с поручением от него следую – времени в обрез, извини…

Опять же, чувствовалось, что чуть не добавил «те» после «извини». И вообще, тяготится нашей встречей и разговором…

А тут ещё и гусары буквально посыпались из дверей, разбегаясь, судя по всему, по каким-то срочным делам. Вслед за ними из горницы показался и сам Давыдов:

– Прошу прощения, Вадим Фёдорович, сегодня пирушка отменяется. Срочные дела. Война, будь она неладна.

– Совершенно незачем извиняться, Денис Васильевич, – всё понимаю. Но, может хоть, намекнёте, в чём дело?

– Увы. Можете сами догадаться, что если хорунжий привёз пакет, а не приказ, то и говорить вслух о том, что было внутри, я не могу себе позволить. Простите великодушно!

Фига себе «Тайны мадридского двора»! Явно Серёгины «тайноканцелярские» дела. Но почему именно Давыдов? Горский тоже вспомнил о героическом облике «поэта-партизана» и решил запрячь его в свою команду пораньше?

– Сколько у тебя времени? – спросил я, поняв, что дружеских посиделок за бутылкой не предвидится.

– Уже и нет совсем.

– Серёгу в ближайшее время увидишь?

– К нему и еду.

Вот ёкарный бабай! Совершенно не понять психологию или даже скорее «психопатологию» этого Толика… Да я к нему на шею не бросился только потому, что его же лицо однозначно не советовало этого делать. Что же у него за «скелет в шкафу»?

– Тогда передай, что банду, нападавшую на разъезды, мы накрыли. Это не наполеоновские штучки. Местные. Её больше нет.

– Знаем, – скупо бросил «Виверр». – Не всё так просто. Пойду я. Извини – тороплюсь.

– Давай. Удачи!

Анатолий быстро развернулся ко мне спиной и поспешил удалиться.

«Удалиться» – мягко сказано: глядя на его спину, я явственно чувствовал, что он с трудом сдерживает себя от перехода на бег.

Жуть кошмарная…

Ведь мы с Серёгой самые близкие для него люди в этом мире. Чего же он нас-то стремается?

И