Отверженный - Виктор Сергеевич Эрленеков

Всё началось неожиданно. Не самая крупная особь неожиданно кинулась вперёд, но меня удивило, что воины стояли в позиции ин-но камаэ, позе гнева, но и выверенный кеса-гири, располосовавший среднего размера гиену чуть ли не надвое. Я оценил выпад, надо будет поговорить с этим Фудзи, если вернёмся. Но выпад оценил не только я, все гиены мгновенно кинулись на нас, ведь в данной ситуации единственно верным решением было – задавить нас массой, что они и решили сделать.

Воины бились как черти, кровавые вееры появлялись то тут то там, взвизги и вой раненых животных заставляли холодеть от ужаса, хруст ломаемых костей, хлюпанье и чавканье оторванных конечностей оторванных вызывали рвотный рефлекс, ноги скользили по густо политой кровью траве, нас становилось всё меньше, но когда идёт бой, то думать нужно только о кончике меча, который непременно должен достать до горла или пуза врага, будь он покрыт шестью, или доспехами. Я косил тварей адамантом меча, как созревшую пшеницу в поле, красная боевая пелена застилала мне глаза, я понял – всем моим людям настал конец, и теперь моя задача продать свою жизнь как можно дороже, опять, чтоб им всем пусто было! Я их самый дорогой приз!

Всё закончилось как-то неожиданно. В один момент на меня просто перестали нападать. Я остановился, вытер с лица пот, перемешанный с кровью, говном и шерстью. Я силился, чтобы оглянуться, но не мог я себя заставить… Я простоял так целую вечность, секунды три, затем обернулся, чтобы увидеть поле боя. Я ошибся, не все воины пали, и не все гиены закончились, на площади, примерно с два футбольных поля шли ещё поединки, но судя по количеству воинов, которые растерянно озирались вокруг, мы победили. Осталось только собрать павших. Я очень надеялся, что их будет немного, но скорее всего не меньше половины. Я так берёг этих балбесов, и вот теперь они разорванные лежат под жарким солнцем новой Сицилии.

Звуки боя стихли. Только где-то слышалось хриплое дыхание из рассечённого горла, где-то булькала жижа вспоротого живота, вдалеке поскуливал подранок, пока хрусткий удар не прекратил эти звуки. Воины бродили по месту сражения и добивали раненых, отрубая им головы. Впрочем, отрубали все головы, так как это было обязательно. Если у этих шавок тоже есть нанниты, то наличие головы, даже на обрубке могло быть поводом для выживания врага. Одновременно подбирали и собирали боевых товарищей. Совсем разорванных оказалось только трое, остальные были покалечены, но ноги и руки были на месте, а нанниты способствовали сохранению жизни.

- Джабраил, Шамдил! – я позвал капралов по имени, так как эта битва сроднила нас как никогда, - Вы живы?

- Я, жив, Шамдил! – послышалось мне в ответ.

- Джабраил! – я ещё раз позвал капрала, но ответа так и не услышал.

- Командор! - я услышал крик откуда-то с фланга, - Сюда!

Это не был крик Джабраила, это кричал один из его бойцов. Я подбежал к нему, Шамдил не смог, как оказалось, у него не хватало ноги, и сейчас его люди искали оторванную конечность. Прибежав на место, я увидел ужасающую картину. Джабраил буквально лежал в луже собственной крови, его живот был распорот начиная от солнечного сплетения, выпавшие кишки обмотались вокруг одной ноги и были разорваны, отчего всё вокруг было вымазано ещё дерьмом, от второй ноги остался только обрубок, голый коленный сустав белел здоровым хрящом, во все стороны торчали выдернутые сухожилия. Одной рукой он пытался придержать остатки требухи, прикрывая вываливавшуюся печень, которая уже начала подсыхать под ярким солнцем, левая рука была изуродована до неузнаваемости, такое ощущение, что её разорвали вдоль, до локтевого сустава, а затем содрали всю плоть, теперь от руки осталась только одна половина костей, а вторая скорее всего где-то в желудке убитой твари.

Самое ужасное было то, что Джабраил был жив. Он натужно улыбался, щуря единственный глаз от солнца, вырванный кусок лица оголил кость, и частично приоткрыл мозг. Но само лицо было на месте, просто висело как тряпка, а кусок черепной кости валялся тут же, рядом.

- Так, ребята, быстренько, прикройте его от солнца! – я начал раздавать команды, я очень надеялся, что Джабраил всё-таки выживет, - соберите требуху, тут где-то почки должны быть, посмотрите внимательно! Лицо на место надо положить! Джаб, дружище, потерпи, сейчас Тики прибежит и заштопает тебя! Ещё буханём нап ару, слышь, ты тока не подохни тут, у тебя же братаны здесь, как же ты их оставишь? Слышь, старшой?

Джабраил улыбнулся, приложенное на место лицо сделало его ещё более жутким, одними губами он позвал меня, я понимал, что с разодранной диафрагмой и без лица говорить не очень-то и получается.

- Голову мою сохрани, командир, - странный звук, который издавало тело Джабраила при попытке разговаривать меня немного удивил, ведь рот тут, а шипение откуда-то снизу, - голову, слышишь…

- Не ссы, братуха, починим мы тебя, - я бы дружески похлопал по плечу, вот только места там живого не было, - держись! Джаб, Джаб! Ты чего?

Улыбка Джабраила потекла, расползлась и застыла, из-под рёбер потекла оставшаяся кровь, нанниты больше не могли сохранять жизнь моего соратника. Он ушёл.

Я понял, о чём говорил Джабраил, и я собирался выполнить его просьбу.

- Бойцы, принесите сюда Шамдила, - я закрыл последний глаз Джабраила, - Пусть простится с братом.

Бойцы уже несли командира к месту гибели Джабраила, а я выпрямился во весь рост и осматривал поле боя, поглядывая на юг, не идут ли наши. Но они не шли. Шамдила опустили рядом с братом, он долго что-то шептал ему в целое ухо, как будто хотел высказать всё, что не успел, но это желание надо было уважать, поэтому все бойцы стояли молча, давая ему время.

- Шам, твой брат просил сохранить его голову, - я заговорил первым, - ты больше не увидишь его прежним, но есть шанс, что он к нам ещё вернётся, верь мне.

Я подал знак, и бойцы приподняли Шамдила и положили рядом с братом, а я опустился перед павшим капралом на колено, откинул лоскут лица, и сквозь пролом в голове засунул пальцы в ещё тёплый мозг. Я быстро нащупал ядро, аккуратно зацепил его, и