Фантастика 2025-152 - Екатерина Александровна Боброва

Остальных же (хотя бы с трёхпроцентной голубизной крови) бригадир О отдал Орлеанской Деве — рыцарями пусть сама занимается.

В итоге бедному графу Антуану де Водемон радость недавней победы омрачило явление аж десятитысячного войска под стенами его дивного замка. Гванук осаду решил не затягивать, но с наскоку кидаться на врага не стал. Все-таки Водемон смотрелся крепким орешком: стоял на самом кончике каменистого извилистого холма, имел для замка внушительные размеры — целое ли в длину и половину ли в ширину. Стены высокие и крепкие, людей внутри тоже немало. Конечно, далеко не все, кто был под Буленвилем — бургундцы уже ушли домой и наемников увели (или распустили). Но для обороны замка народу более чем достаточно.

Гванук уже знал, что недавняя победа графу Антуану особо не помогла. Нанси — столица герцогства — не спешила открыть ему свои ворота, клятву верности поспешили принести лишь пара мелких владетелей.

Лотарингия ждала и молчала. Может быть, надеялась, что начальство придет и разберется. Только вот в Империи толком не было начальства. Король Чешский Сигизмунд уже давно избран королем Германии (тут избирали королей!), но вот императором уже лет 20 не мог стать. Императором королей делал главный священник Европы — папа. Только вот долгое время в Европе было аж три папы. Даже когда собрали собор (при активном участи Сигизмунда) и выбрали, наконец, единого папу, тот за почти 15 лет так и не короновал Сигизмунда. Зимой этого года старый папа помер, но и новый — Евгениус — тоже не спешил делать Сигизмунда императором. Стоит добавить, что и своей родной Чехией Сигизмунд тоже не правил, ибо народ в ней взбунтовался. Гуситы (так называли себя бунтовщики) били и войска короля, и войска папы! Они трактовали веру по-своему и никого не желали слушаться.

Понятно, что такому правителю было немного не до Лотарингии.

— А тут и мы! — улыбнулся Гванук. — Сейчас быстренько вскроем Водемон, снимем оковы с рук Рене. Пока герцог тепленький — договоримся с ним о том, что там просит генерал, отвезем его в Нанси — и бегом до Парижа!

Бригадир О совершенно не желал затягивать эту войну. Зато вся французская сторона настаивала на грамотной осаде.

— В отличие от Парижа, для осады замка нас вполне достаточно, — разумно решил Жан-Бастард. — Окружим Водемон, большой гарнизон быстро подъест припасы, истощит колодцы — и им придется выйти в поле.

Гванук недоумевал: понятно, что лезть на стены этого замка никому не хочется; понятно, что защитники легко отобьют такой штурм; но он же видел под Парижем возможности артиллерии Пресвитерианцев! Неужели не понимает, что пушки Чахуна местные стены обрушат еще быстрее? Видимо, это косность мышления. Они тут привыкли, что пушки долбят стены месяцами.

— Штурм будет через три дня, — заявил он безапелляционно. — Сегодня по замку начнут бить наши мортиры. С юго-запада, недалеко от лагеря. В течение двух дней мы установим глухую осаду замка, как и предлагал граф Жан. Но помимо обычно палисада на востоке, там, где холм продолжается, мы незаметно оборудуем батарею полевых орудий. С утра третьего дня они начнут массированный обстрел стен. И как только те обрушатся — штурмовая колонна войдет в замок. При этом, со всех сторон остальные отряды будут имитировать штурм, дабы защитники не могли собрать все силы на защиту проломов.

Гванук выдержал паузу. И неожиданно поймал себя на мысли, что подражает генералу.

— Я планировал, что честь первой атаки достанется моей бригаде Звезды… Но, может быть, кто-то желает, чтобы я уступил эту честь?

Рыцари Орлеанской Девы молчали, так как Гванук лично до совета просил об этом Жанну. А вот полковник Чо Татва развернул свои плечи (что аж заскрипели ремни, стягивающие железные бляхи) и шагнул вперед.

— Мой бригадир, третий полк Шао с гордостью выполнит эту задачу! — и ударил себя кулаком по стальной груди.

Это был расширенный совет. В узком кругу стояли только бригадиры и полковники, а вот вокруг — все ротавачаны. За спиной Чо, помимо шести ротных расположились и несколько авторитетных бригандов. Гванук подошел к полковнику и пристально осмотрел его людей. Ротавачаны встречали взгляд командующего и твердо кивали. Бриганды слегка смущались, но один из них улыбнулся с фальшивой угодливостью и проскрипел:

— Ваша Светлость, всё исполним! В лучшем виде!

Драный Шаперон. Гванук забыл его имя, но прозвище запомнил. Чо Татва подробно описал ему местных лидеров, с которых генерал велел не спускать глаз. Этот и впрямь выглядел опасно. Особенно, когда улыбался.

«Ну, что ж, поулыбаемся» — и бригадир О ответил своей уже знаменитой кривой усмешкой.

— Слава богу, — он неспешно выдавливал из себя слово за словом. — В нашей Армии не требуется согласие простых солдат. На тебя, рядовой Шаперон, я посмотрел с одной мыслью. Я знаю, как воюют на ваших войнах. Знаю, что идущим первыми достается самая сочная добыча. Так вот, слушай: в Армии Пресвитерианцев любой, кто выйдет из боя раньше времени — умрет. А если он бросит своих товарищей ради грабежа — умрет мучительно. Пресвитерианец участвует в бою ровно до того момента, пока командир ему не скажет, что бой окончен. После этого он помогает пострадавшим товарищам. Наши воины получают долю в добыче — но они не грабят сами… Вот для чего я обратился к тебе, рядовой Шаперон. Чтобы ты понял всё сам и передал остальным.

Он подошел к бывшему бриганду.

— Понял ли ты меня?

Драный Шаперон смотрел уже без улыбочки. Но глаз не отводил. Пауза затягивалась.

— Понял, господин бригадир, — медленно ответил бриганд. Тоже медленно. Без прежней фальшивой послушности.

Штурм прошел без запинок. После двух дней обстрела люди графа де Водемона были деморализованы. Мощная канонада из трех десятков стволов на третий день заставила их испачкать подштанники. Третий полк без труда занял пролом, захватил две башни и начал зачищать стены. За ними шли Головорезы и люди Жанны — в первую голову лотарингцы и барцы, пытавшиеся склонить защитников в сдаче и искавшие казематы с пленниками.

Грабежи были. Гванук больше удивился, если бы их не было. Даже испугался: ведь это означает, что авторитет Драного Шаперона на наемников просто невероятен. Поздним вечером, перед строем повесили дюжину бригандов, чья вина в грабеже была неоспоримой. После всем новобранцам предложили сдать награбленное при условии прощения «на первый раз». Свои кошели вывернули человек сорок… причем, среди них