Рождение Чарны. Том 1. Шпионы Асмариана - А.Д. Лотос

— Никогда не бери подачек из рук Правителей. И не оправдывай, что это были просто цветы. Любой их подарочек может очень долго аукаться. Ты же будущая Друидка!.. И вообще, когда-нибудь ты поймешь, что Друиды лучше Правителей.

— Но Камор! — настаивала я, наблюдая как последние цветы покидают плетеную корзину. — Цветы ведь не виноваты в том, что Друиды лучше Правителей.

— Ты расстроилась, что ли? — Камор перестал сыпать цветы и внимательно заглянул мне в лицо. — Да, цветы ни при чем… Ну что ж…

С его пальцев сорвался пучок легких серебристых искр, которые закружили последние одинокие лепестки. Магия соединила их в бутоны, разворачивая, раскрашивая в цвета нежного заката. Длинные стебли покрылись маленькими острыми шипами. И в руках Камора оказался букет чайных роз, перетянутый шелковой лентой. Букет он вручил мне, а пустую корзинку легким движением уронил в купель фонтана, которую тут же закрутило течением.

— Цветы спасла ты, поэтому нести их тебе. Не потеряй только! — широко улыбнулся Камор. Я ответила взаимностью, чуть поджав губы. Ну, сама настояла. — Все, идем. Наш следующий пункт назначения — тапан-зе!

Рынок? Мы идем на рынок? А что мы там будем делать?..

* * *

— Ты на мои яйца то не наговаривай! Еще моя бабка тут яйцами торговала! Руки эти видишь? Вот я сама этими самыми руками от зари до зари работаю! Индюшек покормить, яички собрать, коровок подоить, телятам сена дать. А ты что? Ты откуда такой взялся, чтобы мои труды судить⁈

— Я инспектор, назначенный Митей Тапан! — хорохорился мужичок в темно-синем камзоле с золотыми пуговицами. Издалека его можно было даже принять за члена гильдии караванщиков. От натуги и горячего спора на его полулысине выступила испарина, и даже весенняя прохлада его не остужала. — Вы мне тут зубы не заговаривайте и руками не махайте! Я — ответственное лицо, меня сам сэн Со́ди назначил. Посему отвечайте — почему тухлятиной торгуете⁈ На вас уже половина торгового двора жалуется!

— Так вы тут за нами надзиратель⁈ — уперла руки в бока дородная и крикливая сэ́нья Ра́спбер. Эта женщина явно закусила удила и ее было уже не остановить. Это теперь понял и инспектор. — А кем были ваши мать с бабкой, коли вы такой террор разводите, позвольте спросить? Аааа, нечего вам сказать! А мои…

Женщина тут же была перебита покрасневшим от гнева ответственным лицом. Он уже схватился за рукоятку тоненького выездного хлыста, прикрепленного к поясу. Сэнья тоже заметила это движение и ощерилась, показывая кривоватые желтые зубы. Мужчина шипел:

— Мать моя была уважаемая женщина, воспитавшая восьмерых детей. А бабка — посвятила жизнь службе при Храме. И не вам, с руками, запачканными навозом, рассуждать о чужих семьях!

Мы с Камором, сопровождаемые торговыми чиновниками и торговой охраной с дубинками, наблюдали эту сцену уже довольно долго. Вообще, мы явились на тапан-зе, чтобы совершить еженедельный ритуал обхода торговцев. Данная традиция была заведена давным-давно не понятно кем и с тех пор неукоснительно исполнялась Воплощающими Землю. Камор, как ярый «приверженец» традиций, внес в скучный обход некоторые новшества. Теперь Член Круга ходил меж торговых рядов или пробегал спешно мимо, не просто во имя традиций, а с целью поиска злостных нарушителей, недобросовестных продавцов и прочих обманщиков. И каждый раз он тащил с собой кого-то из представителей Митей Тапан, не успевших покинуть заседание Совета до его прихода. Сегодня Друид поймал сэна Ви́стера, первого секретаря гильдии торговцев тканями. Сэн Вистер страдал и это четко читалось на его лице, но обаятельный и заводной Камор совершенно не брал в расчет мучения чиновника.

Итак, спор о тухлых яйцах и чьей-то матери продолжал разгораться и Камор, наконец, решил прекратить безобразие. Выхватив из рук одного из стражников крепкую дубинку, он, весело помахивая, приблизился к спорщикам. Наша компания потрусила за Друидом, причем развязка, кажется, была интересна только мне. Торговка и испуганный чиновник резко оборвали брань и во все глаза уставились на элегантно одетого Члена Круга, который, сверкая черными очками, наставил свое орудие на грудь несчастного полулысого мужичка:

— За что вы тут так громко сражаетесь, сэн У́льтор?

Кровь отхлынула от лица вытянувшегося в струнку мужчины. Сэнья Распбер хохотнула и всей своей массой оперлась о прилавок. Заплетающимся языком мужчина пробормотал:

— За здоровье жителей нашего города, лиджев…

— Вы слышали, сэнья Распбер? — Камор повернулся к торговке. — А вы за что?

— За здоровье жителей, конечно, лиджев Камор Зафар. И за то, чтоб никто не был голоден!

— Ооо, вы добрая женщина, сэнья! Наверное, вы еще и бедняков подкармливаете? Бесплатно?

Лицо сэньи Распбер вытянулось и приобрело землистый оттенок. Стол под мощью ее тела тихо скрипнул. Она закашлялась.

— Я прослежу за тем, чтобы голодные дети бедняков были накормлены с ваших ферм и птичьих дворов, сэнья. Огромное вам спасибо! — широко улыбнулся Камор. — Ну а ты, Минати? За что ты сражаешься?

Вопрос застал врасплох и меня. А за что я сражаюсь? Что я вообще тут делаю? Камор криво ухмыльнулся и, не дождавшись моментального ответа, продолжил:

— Мы можем обсудить это и позже. Вечером.

Собравшиеся украдкой переглянулись. Мне стало ужасно неловко. Все в городе в курсе сплетен о Каморе. И такие его намеки в мой адрес лишь подкрепляют репутацию бабника, не пропускающего мимо ни одной юбки… Я облизнула губы и с вызовом глянула на Друида. Тот лишь улыбнулся и снова обратил внимание на притихших торговку и инспектора.

— Так, на чем мы остановились… Сэнья Распбер, сэн Ультор, доходили ли до вас слухи о пожарах в городе…

— Я… — только и успел заикнуться лысеющий, а ведь еще не старый, мужчина, но его снова перебила нахрапистая продавщица тухлых яиц.

— Конечно слышали, ваша милость! Об этом который день жужжит весь Торговый район!

Подойдя поближе к беседующим, оставив чуть позади переглянувшихся сопровождающих, я заметила, что улыбка Камора вновь стала кривоватой. Он опустил дубинку и сдвинул очки на макушку, те моментально запутались и потерялись в густой черной шевелюре.

— Вы можете назвать имена, сэнья Распбер?

Друид понизил тон до заговорщического и наклонился к дородной женщине. Она тут же всей массой потянулась к нему, перегибаясь через прилавок, с видом дерзким и торжествующим. Яйца, разложенные на пыльной серой ткани, дружной кучкой покатились к самому краю, увлекая за