Крестовый поход Махариуса - Вильям Кинг

— Первое и девятое отделение, прикрываете фланги. Сейчас они ударят оттуда.

Едва он отдал приказ, я вновь услышал пальбу. Эльдары быстро перегруппировались и с поразительной скоростью и беспощадностью атаковали с других направлений.

Махариус прокричал приказ, успокаивая ребят, и послал на правый фланг Гробовщика, Антона и еще одно отделение. Я задался вопросом, увижу ли их снова. Махариус продолжал говорить по комм-каналу, приказывая ротам и отделениям занимать новые позиции, общаясь с командирами отрядов, интересуясь общей обстановкой на корабле, бросая приказы и слова поддержки солдатам вокруг себя.

Я держался рядом с ним и даже после всех прожитых вместе лет поражался его самообладанию. Я крепко сжимал в руках дробовик и всматривался вперед, на случай если эльдары вдруг попытаются атаковать с фронта. Для меня происходящее вообще было лишено смысла. Кругом творился полнейший хаос.

Внезапно на нас ринулась новая волна. По отдельности каждый ксенос мог сравниться с десятком гвардейцев, и они сражались с плавной стремительной жестокостью, постоянно испытывая наши позиции в поисках слабых мест. Когда казалось, что мы обратили эльдаров в паническое бегство, они тут же разворачивались и бросались в бой с удвоенной яростью. Они скрывали уловки внутри уловок, обманы внутри обманов.

Убить эльдара было крайне тяжело. Мы располагали численным превосходством, а еще у нас был Махариус. Этого должно было хватить, но почему-то бой давался нам совсем непросто.

Когда поступали доклады о вражеских контратаках, Махариус приказывал солдатам выдвигаться им навстречу и подавлять их. Он успевал не только отправлять подкрепления к нашим силам, вступившим в бой, но и высылать отряды на фланговые позиции. Казалось, он инстинктивно понимал, что замышляли эльдары, и знал, как с ними справиться.

Спустя некоторое время я заметил на его губах мрачную усмешку и понял, что сейчас он наслаждается. Эти залитые кровью коридоры были для него игровой доской, и он нашел испытание, достойное своих талантов. То, что на кону стояла его жизнь, а также все наши, его не волновало. На мгновение он оторвался от созерцания и оглянулся на Дрейка.

— Как у нас дела? — спросил инквизитор.

— Ксеносы постоянно движутся, — ответил Махариус. — Они используют мобильность, чтобы проверять нас, наносить удары и искать уязвимые места. Они слишком самоуверенны и не привыкли, чтобы их превосходили в маневренности. Я выстраиваю многомерную сеть, окружая их слоями своих сил, и направляю солдат туда, куда они хотят нанести следующий удар. Я оставил пару слабых мест, чтобы те не осознавали, что происходит. Они испытывают к нам только презрение и полагают, будто ведут бой на своих условиях. Я сражу их до того, как они поймут, что проиграли. Недооценив нас, они победили самих себя.

Он говорил это с привычной убежденностью, и я верил ему. Для Махариуса война, кроме стратегии и тактики, была также вопросом психологии. Он заглянул в разумы ксеносов и понял их, по крайней мере ту часть, которая отвечала за сражения, и это было все, что ему требовалось знать. Их оценка его умений была нелестной, однако для него это ничего не значило — просто очередной фактор в беспристрастных уравнениях боя, преимущество, которое подарит Махариусу победу.

Я был прав. Люди не могут сравниться с нами в мобильности. Но я не принял в расчет то, что им это и не нужно. Они полагаются на численное превосходство. Я направил силы по альтернативным путям, но, куда бы мы ни шли, люди уже ждали нас. По всей видимости, противостоящий нам монкей определил самые вероятные векторы нашей атаки и расставил там свои войска.

Будь люди способны перемещаться чуточку быстрее, они бы одолели нас. Однако мы пока держимся, хоть постепенно и увязаем в стычках.

Я вижу, как осознание этого факта начинает просачиваться в разумы последователей. Они перестали перебрасываться шуточками и угадывать, скольких рабов пленят и поглотят. Они начинают воспринимать битву всерьез. Для них она уже не развлечение. Они начали отвечать с растущей агрессией, тратить меньше времени на мелкие жестокости и унижения, которые любили причинять противникам, и стараются теперь просто убивать их. В этом они очень хороши.

Мне любопытно, кто же это организовал. Могли ли люди быть в чем-то сродни оркам, обладающим инстинктивным пониманием боевых действий?

Иногда мы сражались в тишине. Иногда вопли обреченных душ подсказывали нам, что ксеносы пытают очередную жертву. На своем веку я сражался со многими врагами, как людьми, так и ксеносами. Я даже имел дело со слугами Хаоса, но не думаю, что ненавидел кого-то из них так же, как этих эльдаров. К врагам Императора я обычно относился просто как к врагам Императора и убивал их — иногда хладнокровно, иногда ведомый яростью и страхом, что охватывают человека в бою. Но в этих ксеносах было нечто невыразимо омерзительное.

Я слушаю доклады. Теперь люди сражаются в полную мощь, и мои воины начинают сталкиваться с куда более ожесточенным сопротивлением. Командиры по-прежнему говорят уверенно, но происходящее нравится мне все меньше и меньше. Мои войска до сих пор не выполнили ни одной поставленной задачи. Весь этот корабль превращается в одну огромную ловушку, а нас постепенно оттеснили от изначального направления атаки.

Наверное, во избежание дальнейших потерь нам лучше отступить и уничтожить людей издалека. Я допустил ошибку, позволив жажде убийства взять над собой верх. Теперь я это понимаю.

Внезапно я улавливаю неподалеку слабый феромонный след чего-то, чего не ощущал уже очень долгое время. Запах чего-то иного, чем просто человека, запах существ, которые были достойными врагами, намного лучше способных переносить мучения. Я чую запах космического десантника. Возможно, это объясняет наши затруднения. В таком случае есть простой способ с этим покончить. Нужно только найти и убить его.