Аргонавты средневековья - Владислав Петрович Даркевич

В. П. ДАРКЕВИЧ

АРГОНАВТЫ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

*

Ответственный редактор

доктор исторических наук

В. Т. ПАШУТО

На первой странице обложки миниатюра из рукописи «История о Граале и другие рыцарские романы» (1280). Национальная библиотека, Париж.

© Издательство «Наука», 1976 г.

ОТ РЕДАКТОРА

Книга В. П. Даркевича — очень интересная. Огромный разноязычный исторический, литературный, агиографический, этнографический, искусствоведческий, археологический материал он умело связал в несколько прочных узлов — глав. Они раскрывают сложный процесс развития международных культурных связей народов на конкретных примерах деятельности таких категорий населения, как купцы на караванных путях между странами Европы и далекой Азии, между странами Азии и Севером, как паломники, разного рода умельцы и, наконец, бродячие актеры-скоморохи.

Традиционная, довольно бледная и статичная картина средневекового мира, обычно известная по примелькавшемуся набору фактов, ожила и засверкала пестротой нравов и обычаев, вер и суеверий, вкусов и пристрастий и, что особенно ценно, ясно обнаружила устойчивость, закономерность, системность разнообразных контактов между странами и народами, пусть еще и не столь большого, как наш нынешний, но все же изрядного мира; контактов, порожденных естественно-географическим разделением труда и неравномерностью исторического развития его отдельных регионов; контактов, ведших к синтезу и единству разноэтничных культур той эпохи.

Не прав тот, утверждает и доказывает В. П. Даркевич, кто считает раннесредневековый мир накрепко замкнутым в стенах городов, замков, башен, в оградах монастырей и храмов, в глухомани сел и деревень. Нет, люди этого мира деятельны, они ищут, странствуют, познают и передают по свету свои знания, навыки, вкусы.

Автор взглянул на далекую эпоху не свысока, а как доброжелательный современник, притом, однако, отлично сознающий социальную несправедливость общества, знающий, кто в нем носитель прогресса и добра, а кто — мракобесия и зла.

Эта книга принесет большую пользу не только читателям вообще, но и читателям-историкам.

В. Т. Пашуто

ВВЕДЕНИЕ

Путешествия избавляют от предрассудков», — гласит старое изречение. Когда средневековый человек пересекал границы своего мирка и устремлялся вдаль, оказывалось, что за глухими лесами и снежными горами, за бескрайними просторами морей и пустынь живут не чудовищные псоглавцы и четырехглазые эфиопы, которых рисовали на географических картах, а такие же люди, как он сам. Перед взором путника возникали новые страны, проходили разные племена и народы. При всем своем различии в чем-то главном они были понятны ему. У чужеземцев мог быть иной цвет кожи и разрез глаз, они могли говорить по-иному, молиться неведомым богам и рядиться в диковинные одежды, но, как и на родине пришельца, эти люди веселились на свадебных пирах и горевали о своих мертвых, растили детей, пахали землю и разводили скот. Их одолевали те же будничные заботы в непрестанной борьбе за существование. И по утрам, начиная трудовой день, они одинаково радовались яркому солнцу. Лицезрение далеких земель не только обогащало знаниями и расширяло кругозор — оно возвышало дух, приобщая к великой людской общности.

Однако в ту эпоху нелегко было преодолеть темные завесы подозрительности и вражды к «варварам», «язычникам», «неверным», которых издавна считали «нечистыми», «дикими», «вероломными». В сознании средневекового человека, резко расчленявшего мир на полярные противоположности, укоренились недоверие и предубежденность ко всему «чужому» — чужому в национально-племенном, вероисповедном и языковом смысле. Деление мира на «свой» — праведный и «чужой» — греховный, враждебный чрезвычайно характерно для людей того времени. Даже о родственных племенах нередко отзывались с пренебрежением и чувством превосходства. Православные и католики взаимно хулили друг друга как схизматиков; и те, и другие со всех церковных амвонов обрушивались на «слуг сатаны» — нехристиан. Ненависть к иноплеменникам, к врагам «истинной» веры, на которых не распространялись человеческие установления, приводила к бесчисленным кровавым столкновениям и обоюдной жестокости. Возникавшие мирные контакты постоянно ставились под удар. И все же вопреки государственным границам, языковым барьерам, религиозной розни и войнам порой являлась мысль о единстве всего рода человеческого. При ближайшем знакомстве оказывалось, что каждый народ чем-то знаменит и славен, в чем-то превзошел других и внес свой дар в сокровищницу человеческих знаний.

Знай, в поэзии лучших наездников нет,

Чем арабы, а Греции древней сыны

Медицину избрали ареной своей,

В чародействе индусские люди сильны.

Математика, музыка — римлян удел,

Власть Китая в искусстве рисунка тверда,

Но искусней художников свет не видал,

Чем багдадские мастера, никогда{1}.

Носир Хисроу

На мир начинали смотреть шире и объективнее. Когда в малоазийском городе Конье скончался проповедник и поэт Джалалиддин Руми (1272), в последний путь певца «религии сердца» провожали мусульмане, христиане, иудеи, индусы, буддисты. При жизни почитаемый всеми наставник призывал людей к братству и дружбе:

Как часто бывает, что турок и индиец находят общий язык,

Как часто бывает, что два турка словно чужие.

Значит, язык единодушия — совсем иное дело:

Единодушие дороже единоязычия{2}.

Близкие передовым мыслителям Востока идеи сближения народов, у каждого из которых есть чему поучиться, не были чужды и европейцам. Недаром провансальский трубадур Пейре Карденаль (XIII в.) высказывал желание освоить словесность сарацин, позаимствовать тонкий ум у античных философов и мужество у татар.

В неутолимом стремлении связать, примирить разобщенное и противоречивое человек Средневековья одолевал бесчисленные препятствия, воздвигаемые природой и самими людьми:

Часто, на камни ложась, из облаков свой шатер

Я мастерил и в глуши спал наподобье зверей.

Я по горам проходил выше высокой луны,

Спутником рыб по волнам несся я ветра быстрей.

То я блуждал по пескам жарче горячей золы,

То