Закат и упадок средневековой Сицилии: политика, религия и экономика в царствование Федериго III, 1296–1337 гг. - Клиффорд Бэкман

Клиффорд Бэкман

Закат и упадок средневековой Сицилии

Политика, религия и экономика в царствование Федериго III, 1296–1337 гг.

сокращенный перевод

Для Нелины

Предисловие

Сицилия вызывает у путешественников яркие эмоции, и мало кто из них не испытывает противоречивых чувств по отношению к острову и его жителям. Платон считал этот остров местом с огромным потенциалом, пока суровость повседневной жизни не стала для него очевидной и в итоге он смог выдержать там не более нескольких недель. Гете влюбился в безоблачное голубое небо и живописное побережье, отдельные участки которого (например, в Таормине и Монте-Пеллегрино) он считал одними из самых красивых мест на земле, а познания в области культуры и экономики привели его к выводу, что остров является "ключом" к пониманию всей Италии. Но, несмотря на это, Гете ужаснула нищета и убогость, которые он видел в каждом городе, и поспешил вернуться на материк, так быстро как только смог. А Бертран Рассел, у которого всегда был острый взгляд на то, что ему нравилось, и еще более острое слово для того, что не нравилось, считал остров "невообразимо красивым", а людей — "откровением человеческой деградации и скотоложства". Мои первые впечатления остались яркими: палящая жара, вездесущий аромат лимонов, цветы и песни на празднике в честь Дня святых в горной деревушке, захватывающая рыбалка у берегов Пантеллерии, мозаики собора в Монреале. Я также осмотрел многие из тех "достопримечательностей", которые так ужасали Рассела и Гете, хотя в моих глазах унизительной и животной была именно нищета, в которой живут люди, а не сами люди.

Большая часть исторической литературы, посвященной Сицилии, предвзята или отражает поляризованный характер реакции людей на остров. Варьируясь от романтических стенаний о оскорбленной невинности (Сицилии как жертвы иностранной тирании) до раздраженных порицаний вопиющей некомпетентности (Сицилии как жертвы собственного недостатка талантов и избытка коррупции), эта литература внесла большой вклад в формирование популярного предубеждения в отношении острова и его жителей. Эти предубеждения имеют долгую историю, и, как я утверждаю в этой книге, они начали зарождаться уже в первой половине XIV века. Но проблема восприятия Сицилии приобрела особое значение с тех пор, как объединение Италии в 1870 году (и роль Гарибальди и его сторонников в этом деле) вновь высветило различия между экономическим и социальным развитием Северной Италии и Меццоджорно. Эта "проблема юга" волновала четыре поколения итальянцев, и с приближением объединенной европейской экономики перед широкой аудиторией встал вопрос, что делать с бедным и отсталым югом? Что стало причиной этой, казалось бы, неискоренимой отсталости? Можно ли объяснить и тем более решить такие хронические проблемы, как укоренившаяся бедность, низкий уровень образования, институциональная коррупция и рефлекторное недоверие к чужакам? Мнения по этому поводу сильно разнятся, но все сходятся на том, что, по крайней мере, в экономическом плане Сицилия окончательно отстала от остальной Италии в какой-то момент позднего Средневековья[1].

В XII веке нормандское королевство Сицилия было одним из самых сильных и богатых государств в Европе. Рожер II проживая в своем внушительном новом дворце в Палермо получал доходы, по крайней мере, в четыре раза превышающие доходы короля Англии, которые он извлекал из оживленной и разнообразной экономики. Однако к концу XIV века Сицилия была в руинах как физически, так экономически и морально. Войны, чума и голод унесли жизни сотен тысяч людей, разнообразная сельская экономика превратилась в монокультуру зерновых, а некогда сильное центральное правительство уступило власть мелкому баронству, которое в итоге породило протомафию. И все же, что удивительно, в XV и XVI веках ситуация на Сицилии вновь оживилась: население и экономика быстро росли, правительство стало более стабильным, а культурная жизнь (по крайней мере, на уровне аристократии) приобрела новый импульс под влиянием испанской готики и континентального гуманизма. Что же стало причиной упадка острова в позднее Средневековье? Насколько необратимыми оказались его последствия? И почему Ренессанс в XV и XVI веках не привел к более широкому и длительному социальному прогрессу?

В XIX и начале XX века две школы исторической мысли предлагали конкурирующие ответы на эти вопросы. Первая утверждала, что в силу неизменных географических и наследственных факторов Сицилия всегда была обречена на упадок. История острова позднего Средневековья, это не упадок после предполагаемого более раннего золотого века, а, скорее, все та же затяжная бедность и отсталость, которые здесь были всегда. Нормандская эпоха действительно была блестящей, но она была нормандской, а не сицилийской. Эта школа с ее упором на генетические факторы и неявной верой в неизменность исторических судеб явно происходит корнями из XIX века. Вторая школа, состоящая в основном из коренных сицилийских авторов, настоятельно подчеркивала виктимизацию[2] Сицилии. Одни утверждали, что беды острова начались с приходом нормандцев, которые, навязав обществу чуждую и искусственную феодальную структуру, в корне искалечили его, в то время, когда в североитальянских городах-коммунах только начинала зарождаться городская и торговая буржуазия. Другие, в первую очередь Бенедетто Кроче, считали виновником восстание, известное как Сицилийская вечерня, и два десятилетия войны, которую оно вызвало. Эта борьба, начавшаяся, в 1282 году, когда сицилийцы восстали против своих анжуйских правителей, кроваво свергли их и в итоге отдали трон королевской семье быстро развивавшейся тогда конфедерации Арагонской короны и графства Барселона, не только истощила огромное количество человеческих и материальных ресурсов за двадцать лет последовавших за этим боевых действий, но и привела к еще более катастрофическому разрыву Сицилии с ее традиционным политическим и культурным партнером на юге Италии — Неаполем. Эта школа утверждает, что все иностранное вмешательство в поиски решения династической проблемы Сицилии, привело к тому, что сицилийский мир навсегда остался структурно неполноценным. Воззрения Кроче оказались удивительно живучими, и до сих пор присутствуют в работах Стивена Рансимена и некоторых других историков. За этим направлением мысли стоит твердое предположение о примате политических и институциональных факторов — предположение, которому большинство историков уже не придают особого значения и вместо этого ни ищут ответы на сицилийскую проблему в экономических факторах.

На протяжении почти всех десятилетий после Второй мировой войны модель "экономического дуализма" неизменно получала поддержку, как наилучшее объяснение не только отсталости Сицилии, но и отсталости многих деколонизированных стран по всему миру[3]. В целом эта модель предполагает традиционную связь взаимодополняющих или взаимозависимых экономических отношений между двумя территориями или между отдельными регионами одного государства (ведущего или "передового" и ведомого или "отсталого"), которая сама по себе обеспечивает экономическую жизнеспособность обеих территорий; но эта связь фактически приводит к "блокировке" экономики ведомого партнера, который просто занят выживанием и никогда не процветает. "Передовой" регион, имеющий собственное производство и