Колокольчики Достоевского. Записки сумасшедшего литературоведа - Сергей Анатольевич Носов

Сергей Анатольевич Носов

Колокольчики Достоевского: записки сумасшедшего литературоведа

© Носов С.А.

© Бондаренко А.Л., художественное оформление.

© ООО “Издательство АСТ”.

[0]

Евгения Львовна, прошу прощения!

Вы повелели уложиться на двух-трех страницах. Боюсь, не получится.

Все-таки заявку на книгу пишу не совсем о себе, то есть совсем не обо мне (как мне видится), а о нем, предмете наших долгих разговоров с Вами, хотя… хотя Вам, очевидно, интереснее было бы обо мне почитать, это я хорошо понимаю. Кому как не мне понятен Ваш сугубо профессиональный интерес, и кому как не мне хорошо понятно, что Вас растрогать нельзя этим моим пониманием. Но с другой стороны, вспомните наши прежние споры у Вас в кабинете, где растет мирт, – отнюдь не дилетантский взгляд Вы тогда обнаруживали на творчество классика. Я это ценил. Есть у меня подозрение (ой, какое нехорошее слово!..), есть догадка, и догадка такая: интерес Ваш к нему, дорогая Евгения Львовна, безотносительно ко мне интересу, далеко не формален.

Вы ведь тоже неравнодушны к объекту. Это заразно.

(Ай, опять!..) Но как со мной получилось, того Вам не грозит. Не тревожьтесь. Не надо.

Помилосердствуйте! Дайте еще три-четыре листочка, а лучше пять! (Лучше десять, конечно…) И карандаш – подлиннее! Хотя бы тупой…

А за “Преступление и наказание” большое спасибо! Здешняя библиотека поистине хороша!..

Кроме этого тома за нумером шесть, был бы рад получить еще том седьмой с рукописными редакциями романа. А также тома, содержащие письма, – хотя бы двадцать восьмой (предпочтительней книгу первую, том двадцать восемь – сам в двух томах); в идеале же доступ хотел бы иметь ко всему собранию сочинений.

Со своей стороны обещаю не быть многословным, держать себя в рамках и не предаваться сильным эмоциям, в корень глядеть (и помнить: когда в корень глядишь, знай, что корень сам глядит на тебя).

Обещаю придерживаться духа моих прежних литературоведческих трудов, не вызывавших ни у кого нареканий (по части каких-либо расстройств известного рода). Намерен также обозначить между мною и им четкую демаркационную линию: никто не дождется от меня утверждений, что я его инкарнация (вспомните, вспомните – я никогда не утверждал этого!..)!

Ни слова не скажу о метемпсихозе. (А Вы бы хотели?)

Обещаю быть обстоятельным, дисциплинированным. В меру возможностей не отвлекаться ни на что постороннее, и особенно, и особенно – об этом и говорить, наверно, не стоит – и особенно не отвлекаться на лично мой Случай, заставивший познакомиться с Вами (при обстоятельствах для меня роковых).

Не знаю, разочарую ли Вас или нет, но здесь буду явлен перед Вами образцово здоровым (и точка). Здоровым и рассуждающим здраво. Увидите сами.

Отчет себе отдаю, что речь ведь идет всего лишь о заявке на книгу… Я не забыл!

Так и пусть. Книга быть интересной нам обещает, обещает быть просветительской книгой. Надеюсь, кое в чем сумею Вас убедить (помня прежние наши беседы). Причем уже в этой заявке! В заявке на книгу!

Достоевский forever!

Вот и начало заявки! Уже чуть-чуть заявил. Чем-то подобным, но проще, но лапидарнее, можно было бы книгу начать (заявляю по ходу заявки). Могло бы так называться начало в заявляемой книге – с учетом того, что это именно Вам:

ПОСВЯЩЕНИЕ

Часть первая

[1]

Безусловно, Вы сейчас насторожитесь, Евгения Львовна, я провожу рискованную аналогию: мы оба – Достоевский и Ваш покорный слуга – соответственно тогда и сейчас – оказались в одинаково сложных условиях. Ладно, на одинаковости не настаиваю, да и не обо мне замышляется книга. Параллель допущена с одной только целью: хочу Вам показать, что в отличие от многих других знатоков именно я владею мерой его злоключений.

А все-таки жалко, что Вам не случилось забрести на мою лекцию в октябре прошлого года. Я был в ударе, я читал о Раскольникове. Мне бы не пришлось объяснять у Вас в кабинете некоторые простые вещи, прежде уже разъясненные. Помните, Вас название заинтересовало? Лекция называлась “Как у Достоевского получается”. Я еще говорил Вам (у Вас в кабинете, где растет мирт) о самоосуществлении текста, Вас еще интересовали принципы личностного подхода, которых я придерживался в работе. Жаль, жаль, что не слышали меня в естественных условиях. Но тема не закрыта, у меня было достаточно времени ее развить, целый сонм мыслей по ней ждет своей проработки. Полагаю, в задуманной книге, заявку на которую Вы мне любезно разрешаете написать, “Как у него получается” будет одной из важнейших тем, если не главной. Но в первой главе ее называть прямо не следует – рано, хотя в уме держать надо. В первой главе у Достоевского ничего не получается. Или получается своеобразно.

Он проигрался в рулетку.

Так и назвать можно первую эту главу:

НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ

[2]

Август и полсентября 1865 года – в биографии Достоевского ужас-ужас. Это Висбаден. Одним словом все сказано. Весь в долгах – с ног до головы – приехал поправить финансовое положение, – разумеется, посредством рулетки и, разумеется, вдрызг проигрался. В первый же день.

История хорошо известная. Детали в письмах самого. Разные авторы, описывая сей исторический казус, пользовались письмами Достоевского, что совершенно естественно, других источников мне не припомнить навскидку.

Я не собираюсь писать биографию, но надо с чего-то начать, для заявляемой книги необходимо выбрать точку отчета. Берем эту: Висбаден, август 65-го – шок.

Хвастаться нечем тут, но вряд ли кто-нибудь лучше меня понимает, в каких он оказался тисках.

Как с ума не сошел – не представляю.

Часы заложил. Золотые. К теме часов будем не раз возвращаться. Сейчас мало кто носит часы. Я вот носил на руке, и мне не забыть, с каким чувством их отдавал должностному лицу, отвечающему за наши вещицы. Лежат, поди, в какой-нибудь ячейке хранения, а сами идут, питаемые батарейкой, лежат-идут (у меня электронные). Нет-нет, а руку, бывает, к глазам поднесу, глядь на пустое запястье… Привычка! Вот так и он наверняка лез в карман за часами…

Мне иногда кажется, он умел управлять временем; буквально – распоряжаться. А может, не умел, и это оно им распоряжалось как хотело. Но в любом случае между ним и временем (и с большой буквы, и с маленькой) отношения сложились особые. Может, напишу как-нибудь.

Я тут, знаете ли, словечко