Ханское правосудие. Очерки истории суда и процесса в тюрко-монгольских государствах: От Чингис-хана до начала XX века - Роман Юлианович Почекаев

Роман Почекаев

Ханское правосудие. Очерки истории суда и процесса в тюрко-монгольских государствах: От Чингис-хана до начала XX века

Рецензенты:

доктор юридических наук, профессор, декан юридического факультета Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» в Санкт-Петербурге А.В. Ильин;

доктор исторических наук, доцент, заведующий кафедрой государственного управления, правового обеспечения государственной и муниципальной службы Челябинского филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации В.А. Воропанов

© Почекаев Р.Ю., 2024

* * *

Введение

Правосудие с древнейших времен относилось к наиболее важным функциям монархов, правителей, иных представителей власти. Не случайно многие мусульманские правители на протяжении веков добавляли к своему имени эпитет «ал-адил», т. е. «правосудный», отображая его и на своих монетах: тем самым они сообщали о своей справедливости при разбирательстве судебных дел не только собственным подданным, но и иностранцам, в руки которых попадали такие монеты.

Конечно же, не были исключением и правители тюрко-монгольских государств Евразии, анализу суда и процесса в которых посвящена настоящая книга. Осуществление правосудия как властная прерогатива с древности являлось элементом статуса правителей тюрко-монгольских государств. При этом нельзя не отметить, что судебная власть не была «застывшей» и постоянно изменялась по мере трансформации как самих государств Великой Степи, так и правового положения их правителей внутри государства и на международной арене.

В тюркских кочевых государствах судебные полномочия правителей, по сути, не отличались от аналогичных полномочий родо-племенных предводителей, базирующихся на степных правовых обычаях [Бичурин, 1950, с. 49, 172]. Существенное изменение судебной компетенции правителей Великой Степи происходит в связи с объединением монгольских племен под властью Чингис-хана. Именно при нем постепенно ограничивается вольность отдельных родов и племен, особый статус их предводителей. А действия, которые ранее считались нормой в межплеменных отношениях, например взаимные нападения с целью ограбления стойбищ и угона скота, были объявлены преступлениями против государства и власти верховного правителя – хана. Ряд показательных судебных процессов Чингис-хана над своими родичами и другими влиятельными нойонами зафиксировал закрепление хана как высшей судебной инстанции в своем государстве [Козин, 1941, с. 114–116].

Для того чтобы подчеркнуть и закрепить столь радикальные изменения в судебной сфере, при Чингис-хане и его преемниках была сформирована особая ветвь «ханской» судебной власти – при сохранении, впрочем, на региональном и локальном уровне суда кочевников по обычному праву, религиозного суда в местах компактного проживания приверженцев той или иной религии и проч. Прежде всего, хан не осуществлял свою судебную власть единолично: в Монгольской империи появилась система судов-яргу, которые разбирали дела и выносили решения на основе установлений Чингис-хана и его преемников – яс и ярлыков о назначении на должность [Золотая Орда…, 2009, с. 235; Хатиби, 1985, с. 104]. Эти нормативные предписания составили основу нового ханского (имперского) процессуального права, постоянно дополняемого также фиксацией ранее принятых судебных решений, которые, в свою очередь, могли послужить основой для последующих разбирательств [Козин, 1941, с. 160].

Специфика имперских судов вовсе не означала, что они создавались Чингис-ханом и его преемниками исключительно на базе собственных представлений о судебной власти. Безусловно, сам статус «государственных» судей был позаимствован из практики соседних государств (в первую очередь Китая). От соседних же народов (уйгуров Восточного Туркестана, мусульманских народов Средней Азии и др.) были унаследованы система делопроизводства, процессуальный порядок, механизмы исполнения судебных решений и проч. (см. подробнее: [Почекаев, 2018б, с. 92–104]). Вместе с тем все заимствования в сочетании с имперскими принципами права и суда позволяют говорить именно об особой имперской судебной системе.

Четкая иерархия судебных инстанций различного уровня – от единоличных судей до специальных судов при наместниках отдельных областей империи и ее преемников и до хана как высшей инстанции включительно – предполагала разграничение их компетенции. В то же время ханы сохранили древнюю традицию, позволяющую любому подданному обратиться непосредственно к суду монарха: она действовала как в Монгольской империи, так и долгие века после ее распада, сохранившись (по свидетельствам современников) в тюрко-монгольских государствах вплоть до начала XX в.

Единству судебной системы Монгольской империи и отдельных государств, выделившихся из ее состава (Золотая Орда, империя Юань, государство ильханов в Иране, Чагатайский улус), не противоречило создание и функционирование специфических судебных структур, которые либо изначально, либо со временем также становились частью общей «ханской» системы правосудия.

Например, в тех регионах Золотой Орды, население которых традиционно имело тесное взаимодействие с соседними народами и государствами в торговой сфере, получили распространение совместные суды для разбирательства споров подданных разных государств, состоявшие из представителей как ордынских властей, так и тех государств, из которых происходили другие участники разбирательств. Статус таких судов специально предусматривался и определялся ярлыками ханов Золотой Орды, в частности для Причерноморья и Приазовья.

В связи с принятием ислама в качестве государственной религии в Золотой Орде, Чагатайском улусе и Ильханате в XIV в. начался процесс постепенной интеграции судов на основе мусульманского права (шариата) в общегосударственные судебные системы этих государств. В результате кадии, которые ранее имели статус «локальных» судей, теперь становились частью официальной государственной судебной системы наряду с судьями-яргучи [Ибрагимов, 1988, с. 76; Радлов, 1889, с. 20–21], а к консультациям мусульманских правоведов и богословов (муфтиев, улемов, сейидов, шерифов) прибегали в процессе разбирательства дел и наместники областей, и, по некоторым сведениям, даже представители ханского рода [Григорьев, Григорьев, 2002, с. 214].

Целый ряд факторов в конечном счете обусловил постепенное уменьшение роли ханского суда, которое в разных тюрко-монгольских государствах происходило в разное время и с разной интенсивностью.

Первым таким фактором стал распад Монгольской империи и выделившихся из ее состава вышеупомянутых государств, также обладавших статусом «степных империй». По мере ослабления центральной власти падал и престиж ханов из дома Чингис-хана, что соответственно приводило к сокращению их судебных прерогатив. С падением престижа ханов как верховных судей увеличивались роль и значение, во-первых, судов на основе обычного права (которые, как уже упоминалось, не исчезали и в имперский период), а во-вторых, судов на основе религиозного права. Со временем суд яргучи просто-напросто исчезает и представителями системы ханских судов фактически оказываются назначавшиеся монархами наместники областей, сочетавшие судебные властные полномочия с административными. Снижение статуса тюрко-монгольских государств от «имперского» к «региональному» заставил их монархов искать новые пути для сохранения своих судебных полномочий, со времен Чингис-хана являвшихся их неотъемлемой прерогативой. В зависимости от видов государств, которыми они правили, монархи использовали разные механизмы для решения этой задачи.

Так, в кочевых государствах, где вновь стало доминировать обычное право кочевых племен Великой Степи, ханы сумели найти компромисс в отношениях с предводителями отдельных родов и племен и стали разбирать даже такие споры и преступления, которые ранее относились к компетенции исключительно