За кулисами вертепа ЗЧ ОУН - Казимир Иванович Джугало

мои, вне Украины существующие, как можете вы трудовые копейки свои в руки этих господдобродетелей отдавать? Ведь они их разворовывают, пропивают, прогуливают или иным образом растранжиривают.

Если бы и больше было, то и тем совет дали бы. Недаром же Степан Костюк орёт со страниц бандеровской газетки об «освободительной борьбе», которая каждый раз требует больших пожертвований, потому что есть растущие расходы.

А расходы действительно увеличиваются. На тот, пожертвованный рядовыми членами и симпатизантами организации, трудовой грош, каждый раз шире раскрываются привычные к дармовому хлебу рты. Ведь у хозяев их аппетит растёт и запросы шляхетнишают[14]: и на вино и закуску утончённейшую тянет, и от моды ни в чём отставать не хочется, да и к любовницам требования повышаются. Поэтому каждый «господин», не жалея своих локтей и чужих боков, высунув язык, изо всех сил пропихивается ближе к корыту.

Но здесь мы подходим к ещё одной, невидимой для рядовых членов, стороне жизни оуновских «достойных».

«Государственные» хлопоты

… да и запустит

Когти в печёнки…

Т. Г. Шевченко

Как и в каждом государстве, в бандеровском «королевстве» дела «государственные» не могут беззаботно совершаться. И хлопоты те, конечно, тоже «государственного» масштаба.

Всевозможные они бывают. Например, пришло время, когда на голову донжуанистого «вождя» С. Ленкавского рухнула проблема (государственной важности, конечно), которая принесла ему хлопот. И не знал, как с ней справиться. Очнувшись со временем от чар Гертруды Гарпайтнер, «вождь» был бы рад от неё избавиться, но не знал, как это сделать, ведь фрау-шлюха, видя, что неумолимое время начинает пагубно действовать на её прелести, обесценивает её акции как общественной любовницы, надёжно оседлала своего почтенного болельщика и крепко вцепилась ему в загривок. И вот как-то «вождь» пожаловался мне на свою судьбу — меланхолично поведал, что имеет неприятности со своей пассией, что она пытается держать его под своим шлёпанцем. «И что сделать, человек, — закончил он свою печальную исповедь, — некому то передать. Никто не хочет».

Но вот такие и подобные заботы — это совсем не главное в повседневной жизни оуновских проводников. Наибольшие, основные хлопоты, которые отнимают у них много времени, энергии, связаны опять же с одним: как сделать самый большой вклад в решение важной, «государственного» веса задачи — обеспечить себе люксовую жизнь. То есть: как совершить наивысший свой замысел, сделать реальностью свою единственную идею — как можно ближе протолкаться к заветному, желанному корыту. Достичь же этой вожделённой цели можно только таким путём: как можно ближе добраться до власти. Это и приносит хлопот каждому из них.

Борьба за власть — это неизменный двигатель действий, всех комедий и трагедий, которые разыгрываются в националистическом вертепе. Тянется она годами и не стихает ни на минуту. Каждый так и подстерегает, как бы не пропустить удобного случая и «запустить когти в печёнки» своему конкуренту. И для осуществления этого «святого» дела никакие средства не считаются запрещёнными или недостойными — ни лицемерие, ни коварство, ни прямое убийство.

Если бы всё это описать, то получилась бы поучительная история борьбы за утробные интересы, история, в которой не было бы недостатка в смешных и страшных примерах. Все эти свои поступки бандеровские заправилы прикрывают, конечно, воплями об «интересах матери-Украины».

Бандеровские заводилы хорошо выучились на уничтожении своих противников. Не секрет же, что с их благословения, с их установки и в их же интересах накануне и в начале войны были уничтожены тысячи мельниковцев. Вместе с семьями. Трупами легли не только конкуренты за власть, но и отдали богу душу невинные женщины, дети и старики.

И сегодня, в эмиграции, бандеровские заводилы живут по принципу — свой своему беды не мыслит: как увидит на сухом, то в болото тиснет. Давит, чтобы самому встать на его плечи и дотянуться до сладчайшего куска «гнилой колбасы».

Большинство рядовых членов организации ничего не знает о том, что творится за кулисами вертепа. Им показывают только сцену, на которой при пышных декорациях интриганы и убийцы выступают в ролях вождей, провозглашают фальшивые патетические диалоги и монологи о борьбе за высокую цель. А тем временем в сумерках кулис, куда не может заглянуть посторонний глаз, идёт настоящая и совсем другая борьба…

На Цеппелинштрассе смерть Бандеры на самом деле была не для всех предводителей такой уж очень большой неприятностью, как вот могло показаться и казалось людям непосвящённым. Если одних она таки огорчила и встревожила (ведь могло пошатнуться их положение), то у других, наоборот, вызвала затаённую радость, потому как усилила надежду на тёплое место, на более определённые позиции во власти. В частности, что бы ни говорил Ленкавский, а именно эта смерть дала ему возможность дотянуться, наконец, обеими руками к рулю, а значит, и занять видное место среди тех, кто безнаказанно выгребает денежки из кассы организации.

Не успел новоиспечённый «вождь» ещё и насест «вождёвский» согреть, как против него начал интриговать давний недруг и претендент на трон Стецько. Ленкавский же стал укреплять свой насест, окружать себя надёжными соратниками, для чего стал их подкармливать: опять выросла плата членов организации, щедро раздавались всевозможные «специальные» ассигнования. Выросли акции Кашубы, Васьковича и Костюка.

В то же время пошатнулись позиции Мыськива — одного из ближайших сотрудников Бандеры. Ленкавский не любил его, и это дало о себе знать: этот здоровый, как дуб, сорокалетний мужчина совсем вышел из игры — умер при загадочных обстоятельствах.

Над Цеппелинштрассе повис страх, воцарилась атмосфера неуверенности. Каждый молча спрашивал себя: «Кто следующий?». В частности, душа в пятки полезла у тех, кто забыл, что судьба любит иногда пошутить, не думал, что всё так неожиданно повернётся с тем «вождёвством», и в своё время подложил какую-нибудь свинью Ленкавскому, или по другим причинам мог опасаться его немилости.

Следующим стал полковник Побигущий, прежний друг Шухевича и Оберлендера из батальона фашистских головорезов «Нахтигаль» («Соловей») — его Ленкавский вытурил с должности.

Далее настал черёд Гени Матвиейко, весьма близкой к Бандере дамы. Своим положением при Бандере она гордилась, как заяц хвостом. И очень задирала нос. После смерти своего всемогущего опекуна пришлось госпоже Гене распрощаться с облюбованным на Цеппелинштрассе помещением — её просто выпихнули оттуда и всё…

Когда речь идет о той потасовке, о борьбе за власть, влияние, о той толкотне у корыта, то не лишним будет напомнить историю с Дмитрием Штыкало, которого я хорошо знал и о котором уже говорил, что это был чуть не единственный среди провода ЗЧ ОУН действительно образованный человек.