Между небом и землей. Через Дух Андрэ Луиса - Франсиско Кандидо Хавьер

Я погладил его седую шевелюру и взволнованно сказал:

— Всё же будь уверен, что в доброте Иисуса нет недостатка.

— Обещайте, что поможете мне! Пожалейте меня! — вскричал несчастный.

С глубоко тронутым подобным зовом сердцем я пообещал способствовать возвращению покоя к нему и его выздоровлению.

Пока бедный старик пытался обнять меня, прибыл Кларенсио, ведя ещё одну из учениц, которая сопровождала нас во время экскурсии.

Симпатичная и скромная, она держалась на расстоянии после того, как поздоровалась с нами. Ментор в мгновение ока понял, что происходит. Мы увидели, как он за несколько мгновений сконцентрировался и уплотнился, чтобы быстрее помочь нам.

Поздоровавшись со стариком и поцеловав его в лоб, он заметил нам:

— Он безумен. Его разум блуждает в осаждающих его воспоминаниях.

Более опытный, чем мы, держа его в своих руках с отцовской нежностью, он спросил его:

— Что ты ищешь, брат мой?

Я пришёл умолять Антонину, мою внучку. Она единственный человек, который ещё с любовью вспоминает обо мне. Среди множества членов моей семьи лишь она предлагает мне приют в своём сердце.

И поскольку он уже снова начинал высказывать свои жалобы, Министр положил свою правую руку на голову нашего собеседника, словно пытался прозондировать его изнутри во всех деталях, и затем сказал:

— Это наш брат Леонардо Пирее, развоплощённый около двадцати лет назад. В молодости он был на службе у Маршала Вильгельма Хавьера Сузского, и сегодня хранит свой разум привязанным к преступлению отравления, восходящего ко времени, когда он был в бразильских войсках, размещённых в Пиражу в Парагвае. Мы можем ознакомиться с его преступлением в деталях, на экране мучающих его воспоминаний… Это праздничное воскресенье, провинция… 11 июля 1869 года… Мессу служит брат-капуцин на открытом воздухе. Присутствует граф Эв, со всей своей сияющей официальностью Генерального штаба… Ещё очень молодой, наш друг появляется в артиллерийском корпусе. Он не кажется заинтересованным ни религиозным действом, ни предупреждениями брата, и тем более не заинтересован страстным и патриотическим призывом Главнокомандующего, который произносит краткую вдохновенную речь перед войсками. Он бесцеремонно разглядывает недавно прибывшего из Итаугуи санитара специальной службы. Это Хосе Эстевес, бразильский непоседа, элегантного склада, полных тридцати лет. Он делит с нашим другом нежные чувства к одной красивой женщине, оставившей своего мужа и ребёнка ради удовольствия приключений. Пирее, брат, которого мы наблюдаем, не желая мириться с милостями, которые любимое им существо осыпает этого элегантного выскочку, которого он ненавидел, притворился, что не понимает ситуацию, и учтиво и любезно уходит… После праздника он приглашает Эстевеса принять участие в более приватном ужине. Вместе, они с энтузиазмом комментируют вечера, проведённые в Рио, с нетерпением ожидающие вернуться к соблазнам арьергарда… Эстевес делится впечатлениями о Леонардо, он доверяет ему и охотно беседует с ним, вплоть до момента, когда его коллега-мститель в первой же попавшейся им таверне не предлагает стаканчик вина, содержащего губительный яд. Его спутник выпивает вино. Он чувствует странное головокружение и умирает, произнося проклятия. Факт воспринимается с удивлением. Вызывают аргентинского врача, который удостоверяет факт отравления. Но властям выгодней молчание. Войска должны продолжать свой путь в направлении Парагвари, и дело кладут в архив без какого-либо расследования. Леонардо сопровождает армию в авангарде и старается забыть об этом. Он живёт ещё некоторое время с любимой им женщиной, но по возвращении на свою родную землю он бросает её и женится в Бразилии на другой. Он умирает в болезни; однако на своём смертном одре он признаёт, что воспоминание о преступлении терзает его внутренний мир. Он забывает почти все другие эпизоды своего существования, чтобы сфокусироваться на этом. Хосе Эстевес уже перевоплотился, находясь сейчас в других секторах земного сражения, а Леонардо Пирее живёт с образом жертвы, которая возрождается каждый день в его памяти в потоке угрызений его совести, считающей себя виновной. Как мы видим, здесь происходит естественное осуществление Закона причинности.

В этот момент в дверях своей комнаты, где отдыхало её тело, появилась Антонина в своём тонком теле, идя нам навстречу.

8

ВОСХИТИТЕЛЬНАЯ ЭКСКУРСИЯ

Развоплощённый старик проявлял абсолютное равнодушие к разъяснениям ориентера, но, как если бы присутствие благородной женщины пробуждало в нём новый интерес, он посмотрел на неё своими внезапно просветлёнными глазами и вскричал:

— Антонина! Антонина!… Помоги мне. Мне страшно! Мне очень страшно!…

Антонина, которая вне тела выглядела намного изящней и красивей, с грустью взглянула на него и спросила, проникнутая болью:

— Дедушка, что ты здесь делаешь?

Старик склонился к ней и взмолился:

— Помоги мне! Все члены нашей семьи забыли обо мне, кроме тебя. Не покидай меня!… Разъярённый враг мучает меня изнутри. Он похож на демона, поселившегося в моём сознании.

Теперь он подавленно старался обвиться вокруг её, но вмешался Кларенсио, указав ему:

— Послушай, друг! Наши братья обещали защищать тебя и, естественно, они сдержат слово. Нашей преданной Антонине пока что нужно отправиться с нашей компанией на несколько часов.

И, по-отечески обняв его, он посоветовал ему:

— Ты также можешь помочь ей. Охраняй дом, пока малыши отдыхают. Завтра ты, в свою очередь, получишь помощь, которая тебе нужна.

Старый мужчина улыбнулся в смирении и успокоился. Оставив его одного в комнате, мы вышли навстречу ночи.

Взявшись за руки, поддерживая сестёр в узком кругу наших сил, мы отправились в приятное путешествие.

Кто на Земле мог бы представить себе дивные ощущения свободной души?

Передвигаясь со скоростью мысли, мы продвигались вперёд в ночном мраке, оставляя позади первые отблески зари на мосту цветистого и поющего дня.

И пока мы прибывали в великолепный пейзаж, омываемый нежным светом, где простирался впечатляющий и такой гостеприимный парк, я смотрел на лица своих спутников, такие восторженные и счастливые.

Держась Кларенсио, словно дочь, опираясь на его отеческие руки, она в восхищении спросила:

— Почему бы не превратить эту экскурсию в окончательный переход? Тело давит на меня, словно невыносимый плотский крест, когда нам удаётся ощущать Землю издали.

— И правда, — признала другая сестра, которой очень помогало наше присутствие, — почему нам не дано остаться здесь и забыть обо всех печалях и неприятностях мира?

— Мы понимаем, — ответил благородный Министр, — мы понимаем всю тревогу, которая ранит перевоплощённый дух, в основном, когда он просыпается к красоте высшей жизни. Но нам необходимо уметь одалживать возможность служить, никогда не совершая недостойных проступков. Мы пока что далеки от полного искупления, и каждый из нас, с более или менее долгими альтернативами, должен будет пройти через борьбу во плоти с тем, чтобы достойно уладить