Дневник. Том I. 1825–1855 гг. - Александр Васильевич Никитенко

Я поблагодарил за участие и откланялся. Я большего ожидал от своего свидания с Языковым, но теперь по крайней мере знаю, что он не советует мне обращаться за помощью к государю. Что же касается его переговоров с попечителем, боюсь, чтобы они не привели к тому результату, который мне так неприятен, а именно: опять-таки к предложению принять меня в число казенных студентов. Все — лучше этого. Но подожду еще, как советует Языков, и поищу, не найду ли какой-нибудь работы…

5 сентября 1826 года

Был у Бутырского и отдал ему экземпляр моего сочинения, который он у меня потребовал, так как намерен разобрать оное во время одной из своих лекций. Он убеждает меня продолжать мои занятия в этом направлении.

От него пошел к Павскому с записками богословия, мною составленными, но не застал его дома. Записки оставил у него.

10 октября 1826 года

Долго не принимался за свой дневник: причина этому та, что я обременен занятиями. По университету дела пропасть. В течение следующих трех месяцев надо отчасти повторить, отчасти изучить: государственное хозяйство, естественное право, теорию уголовного права, русское гражданское право, статистику, составить записки по истории философии и по догматическому богословию, написать к предстоящему акту диссертацию, заняться поусерднее латинским языком. Помимо этого, я пишу новое сочинение «О характере». Часть дня даю уроки молодому Штеричу и привожу в порядок дела его матери. Иной раз голова идет кругом.

11 октября 1826 года

Наконец вырвался сегодня поутру к Языкову. Он меня встретил словами:

— Я уже говорил о вас попечителю и дам вам письмо, с которым вы к нему представитесь. Вот мой план: попечителю родственник Поленов, под начальством которого служит молодой Штерич. Поленов может побудить г-жу Штерич отнестись к вам справедливее…

— Чувствительно благодарю, ваше превосходительство, — возразил я, — за ваше попечение обо мне. Но не подумает ли г-жа Штерич, что я на нее жаловался и хочу вынудить от нее то, что зависит единственно от ее доброй воли? Ведь у меня с нею, как вам известно, нет никакого договора.

— Это можно будет сделать осторожно и деликатно, — отвечал Языков. — Зайдите ко мне на днях: я приготовлю вам письмо к попечителю.

Не в веселом расположении духа ушел я от добрейшего Дмитрия Ивановича. Его план мне не по душе, и я всячески постараюсь от него уклониться. Вся надежда теперь на Греча и Булгарина, для которых готовлю сочинение «О характере».

12 октября 1826 года

Молодой Штерич сделан камер-юнкером. По этому случаю говорено много пустого. Мать старается доказать, что он приобрел это звание важными заслугами. Посреди ее разговора со мной пришла г-жа С., в первый раз после возвращения г-жи Штерич из Москвы. Пошли объятия, клики радости, жеманные поздравления с одной стороны, а с другой — глубокомысленные комментарии о трудах, понесенных молодым человеком и которые повели к дарованию ему настоящего отличия.

— Пусть все знают, — говорила мать, — что мой Евгений не одними танцами приобрел это.

Сам молодой человек гораздо спокойнее относится к своему величию.

17 октября 1826 года

Сегодня получил от Дмитрия Ивановича Языкова письмо к попечителю, содержание которого он мне сообщил. «Любезный друг, — писал он, — сделай одолжение, прими под особенное свое покровительство подателя сего, студента Никитенкова. Я его давно знаю. Он учится в университете, но не имеет никакого состояния; живет у г-жи Штерич, для которой много работает. Нельзя ли как-нибудь заставить ее платить за его труды?» и т. д.

Признаюсь, я долго колебался, идти ли мне с этим письмом. Если попечитель будет действовать через Поленова, она может подумать, что я на нее жаловался, — и тогда последнее будет горше первого. Затем, я положительно считаю себя не вправе чего-либо от нее требовать… Письмо Языкова, однако, все-таки решил отнести: иначе что подумает он о моем пренебрежении его помощью?

От Языкова я пошел отыскивать Ст. Мих. Семенова. Он недавно выпущен из крепости, и мне крайне хотелось увидеть его [чтобы узнать подробности о декабристах]. Однако я не смог найти его квартиры, о которой имел только смутные догадки.

Недавно также я познакомился с другим молодым человеком, вышедшим из крепости: это племянник г-жи Штерич, С. Н. Кашкин. Он около года просидел в заключении. Теперь его посылают на жительство в Архангельск, куда он и едет через четыре дня. Это, кажется, человек прекрасной души и умный, но не особенно ученый и слабого характера. Впрочем, десятимесячное заключение могло оставить на нем следы и кое-что в нем смягчить, а иное и ожесточить.

19 октября 1826 года

Сегодня поутру, в 10 часов, отправился я к попечителю, Константину Матвеевичу Бороздину, с письмом Языкова. Я отдал письмо и через минуту был позван к нему. Попечитель принял меня так благосклонно, как я и не ожидал. Особенно порадовало меня то, что он немедленно отверг план заставить г-жу Штерич платить мне за труды не одними ласками. Но взамен этого он пока ничего нового не предложил.

— Итак, что же мне делать? — сказал он. — Я всею душою готов помочь вам. Вы этого заслуживаете: я много хорошего о вас слышал. Но какие средства придумать? Научите меня сами. Впрочем, я хорошенько займусь вами и подумаю. Приходите ко мне недели через две. Я сегодня же повидаюсь с Дмитрием Ивановичем и посоветуюсь с ним.

— Я бы одного желал, ваше превосходительство, — заметил я, — это поддерживать себя своим трудом, как бы он ни был обременителен.

Попечитель еще поговорил со мной, похвалил мое сочинение «О преодолении несчастий», которое читал, и очень ласково со мной простился.

20 октября 1826 года

Виделся с С. М. Семеновым. Он вышел из крепости вместе с Кашкиным. Он с философским равнодушием говорит о своей прошедшей беде и о своей будущей не слишком-то привлекательной участи. О последней еще не последовало окончательного решения, но его, вероятно, сошлют куда-нибудь в Иркутск или Оренбург. Он очень беден и живет только своим трудом.

Вечером заходил к Дмитрию Ивановичу уведомить его о последствиях свидания моего с попечителем.

21 октября 1826 года

Возвратясь сегодня в четыре часа домой из университета, увидал я на своем письменном столе записку от Ростовцева, в которой он уведомляет меня о приезде своем из Москвы и просит с ним повидаться. Я тотчас отправился на Васильевский остров и застал его дома. Мы обрадовались друг другу и провели четыре часа в дружеской оживленной беседе. Мы