Уральская Обь - Дмитрий В. Арбузов

непостоянен в главном: в дождь ему захочется солнца с той же силой, как сегодня мы желаем дождя, и потому все наши выводы, происходящие от скороспелых желаний, недальновидны… Непостоянство и лишнее далеко не в природе, нет. Оно, как выразился Михаил Булгаков, у нас в головах.

Ваня, казалось, совсем не слышит меня, задумавшись о своём. Как вдруг он сказал:

– В горах я мечтаю о большом костре, у костра о крыше над головой, под крышей о бане, затем о доме с горячей ванной, а в ванной снова о горах, теперь – прекрасно осознавая, что на самом деле скрывается за этим. А у других такие мечты – единственная существующая для них реальность. То, что все эти обесценивающие значение жизни сиюминутные желания скоропостижны и мимолётны, люди не замечают. Но большая часть человечества живёт ими, потому что так проще всего. А потом мы жалуемся, что жизнь скучна, что в ней отсутствует высший смысл, настоящие чувства… Интересно, почему всё так противоречиво устроено? Ведь приглядеться, какие там удобства? Одна потеря драгоценного времени жизни! С удобствами возникают дополнительные обязанности: купил машину, будь добр – чисти её, чини, проходи техосмотр, в гараж загоняй, чтоб не ржавела… В результате получается, что сладкие привязанности не совершенствуют, а разлагают нашу жизнь, отнимают драгоценное время!.. Вечного двигателя не бывает. Нигде! А здесь, в природе, я чувствую себя поистине свободным, потому что у меня ничего этого нет. Связи обрываются, выдуваются северными ветрами, смываются проточной водой, сжигаются полуденным солнцем. Поэтому наш взгляд и становится другим. Мне несколько дней подряд мыслится необычно, – Ваня подобрал камешек, и стал с интересом его рассматривать. – Как будто весь мир теперь в моих руках… Даже заговорил на другом языке.

– Мы должны позволять себе изменяться, – вдруг понял я. – Не жаловаться, не давать повода бунтовать нашему «я» с его иной системой ценностей. Все его предпосылки не только нелогичны, но даже ничтожны по сравнению с силой, позволяющей существовать многообразию жизни, так называемой майей. Голос здравого рассудка пытается удержать тебя на месте, он обесценивает значение жизни, часто вынуждая действовать нас вопреки внутренним импульсам – а мы должны продолжать идти только вперёд, нарушая существующие правила в поиске новых, ещё неизвестных путей. Жизнь коротка, и даже задерживаться нельзя. Иначе – зачем всё это было начинать, зачем жить? Роль разума второстепенна, она служит для корректировки пути. Идти же возможно только сердцем. А оно не сомневается… Кожым, кстати, ещё не снится?

– Что оно, наше сердце? С другой стороны, не можем же мы вообще ничего не желать. Разве выбрать соответствующую призывам сердца цель… Как выразить в словах всё это, – обвёл Ваня ладонью, словно подчёркивая могущество окружающих нас гор. – Я не знаю. Слова ограничивают полёт…

– Как хочешь, так и выражайся, – улыбнулся я. – Цензура позволяет…

Этот странно начавшийся и прервавшийся разговор мгновенно придал сил. Мы встали и пошли прочь. Даже набрали приличную скорость. Но всё же, эти последние километры пути дались очень тяжело. Укусы комаров уже не казались столь яростными, и жара перестала «давить на мозги», но ноги мои в сапогах буквально «горели». Я больше не позволял себе останавливаться, потому что знал: после этого ступать будет мучительно – любая неровная поверхность дороги воспринималась ногами болезненно. Кистям рук тоже пришлось несладко, они опухли и покрылись плотной коркой загара, огрубели от непрекращающихся укусов насекомых. На ощупь кожа стала напоминать картон. Теперь двигались исключительно напрямую, не разбирая дороги, с единственным желанием – скорее попасть в лагерь, совсем не сбавляя скорости даже на крупных валунах, словно обезумевшие.

На место явились часам к десяти утра. Здесь я просто упал в холодную реку! Ваня откинул полог палатки и сдавленно промычав исчез в ней, словно испарился, оставив меня с комарами наедине. Сколько было выпито воды за последние три часа, одному богу известно, но мне всё равно хотелось ещё и ещё, и поэтому я решил, что без пары кружек горячего чая спать не пойду. Вместо сна, еле передвигая ноги, отправился за ветками для костра. Пока варился чай, несколько раз «отключался» под таинственные звуки мелодии речных переливов, но когда хлебнул чайку и почувствовал себя значительно лучше, то прибодрялся и задумал ко всему прочему ещё сходить и на рыбалку, попробовать «мушку», тройник, украшенный короткими пучками собственных волос. Дохромав до места ловли, пустил мушку по воде в начале опробованного ранее плёса и сразу же выхватил крупного хариуса. Следующие пять минут принесли три килограмма рыбы. Много её нам не нужно, и мне было жаль, что рыбалка так быстро закончилась.

Усталости как небывало! Если бы ноги не ныли и ладони рук, болезненно чувствительные к любым прикосновениям, не напоминали о недавнем умопомрачительном переходе и манёврах на склонах, то я бы и вовсе забыл о неприятностях прошлой ночи. Впереди, прикрытые голубоватой дымкой, пестреют темные горы с полосами снежников и лоскутами зелени на склонах, подобные картинам из волшебной сказки. Так и хочется думать, что вот-вот да и проглянет в них что-нибудь не от мира сего, что Шамбала не за горами… Как можно скучать или быть удрученным, видя всё это? Красоты восхищают, одаривают человека, до потери сознания влюбленного в жизнь, посвящающему ему всё своё «я», не только силами воспевать мир, но и здоровьем, а в первую очередь – жизнерадостностью, способностью отвечать «даром» на «дар». Ты наглядно убеждаешься, что мир прекрасен, и это уже не вытравить из человека ничем – он до конца жизни остаётся романтиком и продолжает цвести, петь славные гимны Ригведы.

Возвращаюсь в лагерь в замечательнейшем расположении духа. На подходе кричу: «Пожа-ар!!! Рюкзаки горят!» И Ваня появляется, – помятый, удручённый, как обычно – лохматый, но с округленными, полными живого блеска глазами. Мы потрошим рыбу на перекате быстрой холодной реки, затем варим и жарим хариуса на костре и пируем. У меня припасено специальное приспособление для запекания рыбы в собственном соку. Это закопченные алюминиевые половины, вплотную подогнанные друг к другу, что-то вроде плоской коробки: неказисто выглядит, но до чего же практично! Куски рыбы, завёрнутые в какие-нибудь листья, например листья смородины или подорожника, укладываются туда, коробка закрывается, закапывается в угли минут на семь – десять, и глянуть не успеешь – полноценный ужин готов! Смородины вокруг, растения лесного, конечно же, нет, зато по пойме встречается зелёный лук – им то мы и обкладываем рыбу. Получается изумительное на вкус блюдо, местный деликатес! Нежное мясо хариуса и так само по себе имеет отличный аромат, а в сочетании со