Великий переход. Американо-советские отношения и конец Холодной войны - Raymond L. Garthoff

друг к другу по именам: "Тм Рон", на что его гость ответил: "Тм Михаил". С этого момента они стали называться Рон и Михаил. Несмотря на всю напряженность первой встречи, состоявшейся двумя годами ранее, и гневный разлад, завершивший второй саммит в Рейкьявике, когда они встретились в последний раз, эти два человека чувствовали, что стали лучше понимать друг друга, и хотели развивать это понимание.

Вашингтонская американо-советская встреча на высшем уровне 7-10 декабря была первой в американской столице за четырнадцать лет и только третьей в истории (Брежнев приезжал в Вашингтон в июне 1973 года, а Никита Хрущев - в сентябре 1959 года). Они с готовностью согласились встретиться в Москве до середины 1988 года, независимо от того, будет ли к тому времени достигнуто соглашение по СТРТ (оно не будет достигнуто, но они встретятся). Семьдесят шесть часов Вашингтонской встречи.

Тон саммита был насыщен событиями, помимо центрального, которым стало торжественное подписание Договора о INF.

Саммит охватил четыре части повестки дня, которые администрация Рейгана сделала обязательной основой для американо-советских отношений. Помимо контроля над вооружениями, который был сферой сотрудничества (и который неявно и правильно рассматривался как представляющий особый интерес для Советского Союза), эти пункты составили две области американского вызова: права человека и региональные конфликты (все больше представляющие интерес и для Советов). Наконец, обе стороны рассмотрели общие вопросы двусторонних отношений, включая культурные и другие обмены, научное и другое сотрудничество, экономические и торговые отношения.60 Горбачев провел краткую беседу с директором Информационного агентства США Чарльзом З. Виком по проблеме дезинформации и враждебной пропаганды, продолжив фронтальную дискуссию между Горбачевым и Шульцем в октябре. На этот раз Горбачев, более полно проинформированный, пообещал "больше никакой дезинформации" и подписал своего соратника по Политбюро (и заведующего отделом пропаганды ЦК) Александра Яковлева работать с Виком над пресечением дезинформации и усилением позитивного информационного обмена. Эти усилия привели к нескольким продуктивным встречам в течение следующих двух лет и резкому сокращению дезинформационной деятельности, такой как распространение пропаганды СПИДа и фальшивок. Тем не менее, на встречах доминировал Договор о INF и другие вопросы контроля над вооружениями.

По указанию президента Договор INF был подписан 8 декабря ровно в 13:45 по вашингтонскому времени. Хотя его условия и механизмы проверки были сложными и подробными (договор и приложения к нему насчитывают 127 страниц), общие положения были простыми: каждая сторона в течение следующих трех лет уничтожит все свои ракеты средней и меньшей дальности наземного базирования и их пусковые установки. Как часто подчеркивали Рейган и Горбачев, по словам их совместного заявления, договор был "историческим", поскольку впервые он повлечет за собой "полную ликвидацию целого класса американских и советских ядерных вооружений".

 

Критики пытались преуменьшить значение соглашения, указывая на то, что это действие затронуло лишь около 5 процентов ядерных арсеналов обеих сторон (примерно 50 000 боеголовок). И в Советском Союзе некоторые критики также жаловались (публично, в печати - беспрецедентный случай в советском опыте) на то, что Советскому Союзу пришлось уничтожить гораздо больше ракет, чем Соединенным Штатам. Но такие критики не оценили психологического, политического и военно-стратегического значения соглашения. Соглашение означало не только сокращение, но и уничтожение совсем недавних и нынешних вооружений. Оно ликвидировало не только целый класс вооружений, но и те, которые с наибольшей вероятностью могут подстегнуть эскалацию до всеобщей ядерной войны из любых локальных военных действий, которые могут вспыхнуть. Хотя такое оружие могло усилить сдерживание любого преднамеренного решения о нападении (логика, лежащая в основе решения НАТО о развертывании), оно также могло угрожать ключевым командным центрам в Советском Союзе (хотя и не в Соединенных Штатах) и, таким образом, усилить давление в пользу упреждения при отсутствии намерения или желания напасть. Эта стратегическая озабоченность советской стороны была достаточной, чтобы обеспечить поддержку советского военного руководства и позволить Горбачеву проявить гибкость и пойти на уступки, чтобы добиться согласия.

Второй важной особенностью Договора о INF, который правильно назван "его торическим", были его удивительно обширные и интрузивные механизмы инспекции и мониторинга. Это стало настоящим прорывом после десятилетий отказа СССР терпеть навязчивое независимое присутствие на своей территории и уступить столько военной тайны. Масштабы прорыва стали ясны еще в начале года. В марте Соединенные Штаты предложили не только проводить инспекции на месте уничтожения ракет, контролировать периметр объявленных объектов по производству ракет с частичной инспекцией самих ракет, но и проводить инспекции по вызову в любое время и в любом месте. К удивлению большинства наблюдателей, Советский Союз согласился и даже предложил инспекцию стартовых площадок на территории других государств и инспекцию внутренних помещений объектов по производству ракет. Соединенные Штаты передумали и частично отменили свое собственное предложение "в любое время в любом месте". К августу Соединенные Штаты, в некоторой степени находясь в обороне по вопросу проверки, предложили сократить масштаб инспекций. Окончательно согласованные положения были обширными и дорогостоящими. Оценочная стоимость только для Соединенных Штатов составила около 1 миллиарда долларов (некоторые из положений должны были действовать до тринадцати лет).

Договор по INF стал большим успехом лично для президента Рейгана, поскольку только он один мог поверить в свое предложение о нулевом варианте для INF в 1981 году. Тогда оно было нереалистичным.

 

По возможности, при настойчивой поддержке двух лидеров, был заключен Договор о INF.

Договор также имел большой успех fm:. Горбачева. Он показал Западу, что Советский Союз теперь серьезно относится к сокращению вооружений, особенно к ликвидации ядерного оружия, и готов применить гласность к военной безопасности (через раскрытие информации и проверку). Прежде всего, это показало, что новое мышление о безопасности было реальным. И он показал сомневающимся дома, в Советском Союзе, что Соединенные Штаты могут договориться о крупном соглашении о сокращении.

Договор о РСМД также способствовал легитимизации контроля над вооружениями, даже при консервативной республиканской администрации при президенте, который всего несколькими годами ранее выступал против Империи зла. Заглядывая в будущее, Горбачев стремился закрепить сокращение стратегических ядерных вооружений с администрацией Рейгана в максимальной степени, совместимой с сохранением советской безопасности перед лицом непредсказуемых последствий программы СОИ. Поэтому он также стремился получить от Рейгана как можно больше гарантий сохранения Договора по ПРО, с тем чтобы потом, при смене администрации, опираться на эти основы. Наконец, как подчеркивали Горбачев и другие члены его окружения, они надеялись, что Договор о РСМД и Вашингтонский саммит придадут импульс не только контролю над вооружениями в будущем, но и изменению политических отношений между двумя странами. Они стремились развеять сложившийся в Соединенных Штатах образ Советского Союза как "врага" и