Я — сын палача. Воспоминания - Валерий Борисович Родос

стран от классовой борьбы, закрыты, законсервированы, запрещены еще многие разделы различных наук. Генетика была просто преступна, а ее адепты как минимум были лишены свободы. Правда, раньше. К моим временам уже поднимали с земли свои головы генетики-недобитки, биологические подкулачники.

Даже в неопасной лингвистике, в отдельных ее ответвлениях засели враги самого передового государства на свете. Не зря же великий Сталин отвлекся от предначертаний человеческих судеб и написал статью о марксизме в языкознании. Статья-то, как ее злобно ни обзывали и ни критиковали в общих словах, верна, но имя автора перевернуло лодку и на долгое время утопило социолингвистику.

После такого вступления скажу, что не было в те времена и социологии. Не было и нужды в ней. Был этот самый ист… сами понимаете, сплошной мат. Исторический материализм. Эти интеллектуальные извращенцы даже сугубо религиозную резню умудрялись объяснять с позиций классовой борьбы: мол, Варфоломеевскую ночь не католики устроили протестантам, не исламисты с христиан заживо снимали кожу, не коммуняки кресты попам на спинах вырезали и не фашисты сжигали в концлагерных печах евреев, а все это примеры непримиримой борьбы тех, кто владеет средствами производства против тех, кто ими не владеет.

И весь этот идеологический, вредоносный, ядовитый туман с утра до вечера впрессовывался, вкачивался, втаптывался, вбивался, втемяшивался, вдалбливался в головы, и от него нелегко избавиться до сих пор.

Прошу прощения за перескок, но в гораздо менее вредном, зато более современном примере так вталдычивают, что нефть виновна во всем плохом, что происходило и происходит в человеческом мире. Иногда даже с умным человеком говоришь о страшном, а он:

— Это все борьба за нефть.

Это я про умных говорю.

Что же сказать про одного из самых знаменитых сатириков-юмористов, который объявил, что берется с легкостью доказать, что все хорошее на земле — от любви, а вся дрянь и грех — от нефти.

И Пунические войны, что ли, тоже?

И крестовые походы?

Еретиков жгли, те нефть прятали? Америку открыли — нефть искали? Или это от любви большой?

Та же Изабелла, что Колумба снарядила, евреев из Испании выгнала, чтобы они пошли по миру нефть искать?

Вот говорят, скоро нефть вообще кончится в мире. Что, и все плохое с нею тоже единовременно сгинет?

Не будет ни войн, ни предательств, ни убийств, ни воровства?

Нефть уйдет, наступит рай земной? Значит, не там хорошо, где нас нет, а там, где нефти нет?

Остряк до того времени просто не доживет, чтобы покраснеть. Да если бы и дожил, не покраснел бы.

К сожалению, я тоже не доживу убедиться.

Извините, отвлекся. Непреходящее бешенство.

Так вот, принесла Светлана социологический опросник вместе с ответами. Шестнадцать вопросов и, в зависимости от ответов, шестнадцать определений, кто ты есть, что собой представляешь. Четыре хороших определения: интеллигенты (прогрессивный, честный и мягкий) и прогрессивный борец. Четыре очень плохих: обыватель, мещанин, грубый тиран, подонок. И в середине восемь промежуточных категорий.

Мне анкета очень понравилась. Первая все-таки.

Я ее выучил наизусть и проследил все связи. Вопросы были разбиты на четыре группы. Четыре вопроса о степени порядочности, четыре о внутренней энергии, заряде, четыре об отношении к себе, о доброте. И последние четыре о вкусе, об образованности. Многие вопросы дублировались. Например, был вопрос: доволен ли ты собой? И другой: легко ли говоришь о себе? Если доволен и хвастаешься — скорей всего дурачок, если доволен, но не говоришь — скромный, не доволен, а говоришь — мазохист, не доволен собой и не говоришь — черт тебя поймет.

Другая пара: принципиален ли ты? И: легко ли прощаешь обиды? Принципиален и не прощаешь — ты крутой. Как бы там со всеми остальными вопросами-ответами не сложилось, но ты — крут. Если принципиален, но лично ни на кого долго не злишься — прогрессивный, но мягкий. Если ни то ни се — то ни то ни се, сопля, короче. А если принципов нет, но обид не прощаешь, становись в затылок к подонкам.

Короче, всю эту анкету я вдоль и поперек в обратном порядке раскрутил. Между прочим, из этой анкеты я узнал, что любить оперетту — дурной, мещанский вкус, и долго, лет двадцать, не разрешал себе оперетту любить, а потом, когда повзрослел и понял, что все это дохлая теория, глупый снобизм и можно быть гением и поэтом, порядочным человеком, святым или героем, любя музыкальные комедии, ненавидя их или не зная об их существовании, но уже было поздно и полюбить этот жанр я так и не успел.

Ну вот. Введение ввел, надо дело говорить. Всех своих друзей до седьмого колена я проинтервьюировал. Бумажки мне для этого не нужно было, все наизусть помнил. Подавляющее большинство моих друзей оказались сплошь интеллигентами, и чем ближе друг, тем прогрессивнее. Хотя случались и другие, не столь положительные результаты, включая одного подонка. Довольно симпатичная девушка, душевная и безотказная давалка.

Много проколов, искажающих картину, было именно с этими клятыми опереттами. Это был единственный вопрос анкеты, содержащий название хоть какого-нибудь жанра искусства, и приобщенными хотелось казаться всем. Оказалось, что почти все, включая самых умных и талантливых, музыкальные комедии любят, что отрицательно сказывалось на общей оценке. Анкетка-то из-за рубежа, американская. Для людей открытого мира. Однако я не об этом.

Изучив тест, я перестал давать стандартные оценки из списка шестнадцати, а стал давать развернутые. Всем нравилось. Первые опросы все-таки.

Валек же Довгарь сам не шел по дороге ортодоксальной медицины, его уносило в непопулярные тогда наркологию и сексологию. Он стал особым приверженцем этой анкеты. Он приносил мне записанные ответы студентов своего курса, членов своей команды, я всех безотказно и удачно характеризовал, Валек проникался ко мне все большим уважением и как-то решил усложнить задачу. Он сказал, что в их компании появился новый парень, я не знаю и не разу не видел его, и спросил, смогу ли я и в таких условиях правильно и развернуто описать его внутренний мир. И принес мне ответы этого новичка.

А я как раз совершенно окольными путями узнал, что в их компании появился новый человек, и меня уже с ним свели и об этом новичке довольно много рассказали. Вот такие дела. И я решил блеснуть. Не совсем честно. Пусть даже вовсе не честно, но и не корыстно ведь.

Я начал издалека, о внешнем виде, и видно было, что попал, о детстве, о повадках, манере говорить и аргументировать, о том, какие ставки в жизни делает и на что ставит, система ценностей,