Радуга - Пранас Трейнис

Пракседа, бежавшая во время большой перемены домой обедать, узнала, что Анастазас уже обнаружил гильзу и следы разбойника. Угадайте — где? Возле сеновала Альтмана. Альтману грозили большие неприятности. Анастазас хотел обыск у него сделать, но отец Пракседы Гужас не согласился, потому что сегодня у Альтмана праздник. Угадайте, какой? Вчера Альтманова Ривка сына родила. Шестикилограммового. Счастливый Гирш ночью примчался сообщить об этом тестям и пригласил дедов во время католической пасхи на семейные торжества, которые будут в Таурагнай.

— Исполнилось мое пожелание! Дождалась Литва еще одного торговца! И не какого-нибудь! Родившегося накануне дня врунов! Бегу и я поздравить дедов Альтманов со счастьем!

И убежала Розалия с Каститисом, оставив Рокаса, которого будто холодной водой окатили.

— О, господи! Так сегодня первое апреля? — спросил Рокас Виргуте, все еще не веря своим ушам.

— Неужели тебя еще никто не обманул? — удивилась Виргуте.

Рокас за голову схватился. Ах, если б можно было сквозь землю провалиться или в воздухе испариться! Одурачил тебя дяденька Блажис, осмеял, разыграл, как последнего сопляка. И пожаловаться некому. Все счастье, что не успел еще родным похвастаться своим усыновлением. Глаза некуда будет девать, когда на хутор вернешься. Еще набросится, проклятый: «Где шлялся?! Скотина некормленная с голоду дохнет!» Или еще лучше — выгонит. От такого мошенника любых пакостей можно ждать.

Рокас места себе дома не находил. Бродил из угла в угол и ломал голову, что ему делать, как расквитаться с этим кабаном? Чтоб челюсть у того отвисла. Вряд ли выдумал бы что-нибудь путное, если б отец вдруг не спросил, с чего это его сын такой унылый да тощий, будто цыган, три ночи не спавший и ничего не укравший.

Рокас застыл, будто пчела его ужалила, и в голове у него вдруг прояснилось:

— Ничего страшного, папенька. На крестинах Каститиса повеселюсь.

— А на какие шиши пировать будем? Может, на твои, богатей?

— Может, и на мои, если бог даст да черт поможет. Спасибо вам обоим за то, что своего сына ты, папенька, родил собственными силами, когда кругом такая безработица, — ответил Рокас и пулей бросился в сени, взобрался на чердак, где под решетиной висел его масляничный наряд цыгана. Ведь еще так недавно весь городок со смеху помирал, когда Чюжасов Рокас, обрядившись лабанорским Мишкой, приставал к взрослым и детям...

— Господи, не завидуй моему счастью.

Уже в сумерках Рокас добрался до березнячка и затопал к хутору, для храбрости, как настоящий цыган, щелкая кнутом и посвистывая.

Вскоре залаял Саргис. У Рокаса отчаянно заколотилось сердце. Слава богу, что окна дома уже темны. Видно, старик, так и не дождавшись своего шурина Швецкуса, угнал своих баб лечь раньше обычного... Ну, погодите, кабаны вонючие, сейчас вас всех Мишка, сын Кривоносого, поднимет из берлоги. У тебя, старикан, кровь в жилах застынет, когда цыган-конокрад откроет дверь хлева. Все хвори у тебя разбегутся, разрази тебя гром! Для верности можно и револьвер из кармана достать. Вот так! Черт возьми, какое удовольствие быть разбойником! Руки вверх! Деньги! Во имя отца и сына! Крестись, Бенедиктас Блажис! День врунов еще не кончился. Рокас чувствует себя как во сне. У него выросли крылья. Вперед, Рокас! Вперед несись, как комарик к пламени ночного костра!

Но что же это? Пес вдруг перестал лаять. От амбара раздался сиплый голос старика Блажиса:

— Саргис, бери!

Рокас даже испугаться не успел. С рычанием подлетел долго постившийся пес. С треском рванул полу тулупа. Рокас повернулся на одной ноге. Опять! Со спины. На этот раз не только тулуп пострадал. Точно раскаленный гвоздь вонзился в бедро Рокаса.

— Саргис, прочь! — заскулил Рокас, упав на колени.

Но пес, почуяв вкус крови, совсем взбесился. Будто девятиглавый змей зубами лязгал. Бросался со всех сторон. И хватал. И хватал!.. И зря Рокас хлестал кнутом вокруг себя. Саргис был проворнее. Он готов был упавшего на колени человека разодрать на куски да по полю разметать. Про запас. На завтрашний день. А сейчас хоть окровавленное сердце жертвы выдрать и отнести своему хозяину и властелину, который, белым призраком возникнув у забора, помирал со смеху и кричал:

— Ну, свояк Яцкус! Ну, ханжа проклятый! Вот тебе мое завещание! Вот! Глотай, кусай собаке хвост в день врунов! Подавись за моих поросят заколотых! За сестру моей бабы Уле, что ты в желтый дом отправил! Саргис, хватай-ка вдовца за мужской пистолет! И хи-хи-хи! У‑у у!

— Хозяин! Уйми собаку. Пристрелю! — крикнул Рокас, опомнившись и, отшвырнув кнут, взвел револьвер.

Но Блажис оглох от счастья. Знай науськивал Саргиса, который уже цапнул Рокаса за локоть.

Что делать цыгану-конокраду? Поднял Рокас Чюжас револьвер кверху, зажмурился и нажал на спуск... Грохнул выстрел. Скуля, улепетнул Саргис к своей конуре, видно, вспомнив прошлый год, когда господин Мешкяле его подстрелил. Открыв глаза, Рокас увидел, что белый призрак тоже чешет к двери.

— Стой! Руки вверх! — взревел Рокас сквозь адский лай пса и с ловкостью лося перескочил забор, приставил дуло к спине старикана.

Рокас опять был не Рокас и даже не цыган Мишка. Рокас был настоящий разбойник Рицкус... Или еще лучше — Тадас Блинда из представления барышни Кернюте.

— Господи, помилуй. Обознался, — простонал старик Блажис и попробовал обернуться, надеясь в темноте разглядеть лицо разбойника.

Но Рокас угадал мысль Блажиса. Приставив дуло револьвера к затылку старикана, прошипел:

— Деньги, или в собачью конуру! Обоих пристрелю. Обоим кровь спущу, едри-та-ра-рай! — и пнул Блажиса коленкой под зад. Видно, от волнения Рокас малость переборщил, потому что старик с поднятыми руками бегом долетел до двери, стукнулся лбом о косяк и опять застонал, набычившись:

— Добрый человек, хоть мою семью не пугай. Моя баба едва жива. Ее сестру мой свояк в желтый дом запер. Я его наказать хотел. Прости.

Старик явно тянул время. Вдруг буйтунайцы прибегут, услышав выстрел и адский лай Саргиса из конуры.

— Мне сказок не рассказывай! Деньги отдай, что Пятрасу Летулису должен! — прошипел Рокас старику в ухо.

— Да откуда я деньги возьму, добрый человек? Скажи Пятрасу, что прошлым летом полиция меня ограбила среди бела дня. Тысячу литов и десять рублей золотом...

— Врун в день врунов!

— Ей-богу!

— Позови батрака