Древнерусская государственность: генезис, этнокультурная среда, идеологические конструкты - Виктор Владимирович Пузанов

что будет с ним, и чтобы по божьему знаку он узнал, сможет ли получить королевство или нет. После этого он провел три дня в посте, бдении и молитвах и, придя вторично к святой могиле, открыл книгу, которая оказалась книгой Царств. Первая же строка на странице, которую он открыл, была следующего содержания: "За то, что вы оставили Господа, Бога вашего, и последовали за чужими богами, и поступили неправильно пред очами его, за это предал вас Господь, Бог ваш, в руки врагов ваших". В Псалтири же открылся такой стих: "Однако за вероломство их ты положил им несчастья; Ты низверг их, пока они поднимались. Как пришли они в разорение? Внезапно они исчезли и погибли от беззакония своего". В Евангелии же он нашел…: "Вы знаете, что через два дня будет Пасха, и Сын Человеческий предан будет на распятие". Придя в смущение от этих ответов, Меровей очень долго плакал на могиле" святого, а потом со своей свитой покинул базилику[1684].

Это описание Григория Турского весьма важно для понимания принципа христианского "гадания". Даже если допустить, что автор придумал весь эпизод в целом, либо от себя написал выпавшие Меровею места Священного Писания. Более того, во втором случае ценность данного текста, как источника, неизмеримо возрастает, поскольку автор моделирует "идеальную" (как это должно было быть по правилам) процедуру обращения за искомым ответом к высшим силам.

Теперь о самой процедуре и принципах "гадания". 1) Меровей, желая получить "знак божий", попытался заручиться помощью св. Мартина[1685]. 2) Меровей задал четкий и конкретный вопрос — "сможет ли получить королевство или нет". Но этот, казалось бы, однозначный вопрос, несомненно, вбирал в себя многое, практически все для Меровея. Для него, в сложившейся ситуации, он означал фактически жизнь или смерть. Выбора не было — стать королем, или погибнуть. 3) Меровей гадал на трех (магическое число, священное для христиан) книгах, то есть — три раза открывал святые тексты. (Это допускает возможность троекратного открывания одной книги "гадающим", в зависимости от ситуации: отсутствия трех книг; заранее заданной мысли убедиться в истинности предзнаменования и т. п.). 4) Меровей начинал читать, судя по всему, с первой строки открывшейся страницы.

На смысле выпавшего Меровею предзнаменования, следует остановиться особо, хотя его неблагоприятные последствия, в данном случае, очевидны и при буквальном толковании. Первое пророчество выпало из гл. 9 Третьей книги Царств, той ее части, в которой Господь обновляет с Соломоном свой завет, заключенный с Давидом и предупреждает израильский народ о наказаниях за неверность. Господь, в таком случае, грозит истреблением Израиля и храма (3 Цар. 9: 7–8). Далее следует: "И скажут: "за то, что они оставили Господа, Бога своего, Который вывел отцов их из земли Египетской, и приняли других богов… — за это навел на них Господь все сие бедствие" (3 Цар. 9: 9). Григорий Турский передает в вольном изложении содержание последнего стиха, но, скажем так, с учетом и смысла, заложенного в двух предшествующих.

Из Псалтири выпал пс. 72: 18–19. Стихи примечательные, поскольку с 18 ст. Давид начинает пророчествовать об истреблении вавилонян[1686]. Цитирование указанных стихов свидетельствует о том, что Меровей начинал читать не с начала псалма, а тоже, как и в первом случае, с начала страницы[1687]. Если бы он читал с начала псалма, то взгляд его пал бы на более счастливые, с точки зрения предзнаменования, строки. Например, уже сам псалом открывается: "Коль благ Богъ Израилевъ правымъ сердцемъ" (Пс. 72: 2).

Строки из Евангелия находятся в самом начале Матф. 26: 2 и содержат пророчество Иисуса Христа о своей смерти, сказанное ученикам. Обстоятельства их расположения не позволяют прояснить принцип поиска "предзнаменования", но вряд ли он отличался от первых двух.

Можно было и более простым способом узнать волю Божью — наугад открыть священный текст. Наглядный пример находим опять же у Григория Турского: "Однажды я был приглашен к Меровею на обед. Когда мы сидели вместе, он смиренно попросил меня почитать ему что-нибудь для наставления души. Открыв книгу Соломона, я остановился на первом стихе, который мне попался; он содержал следующее: "Глаз, насмехающийся над отцом, пусть выклюют вороны дольние". Он же не понял этого, а я усмотрел в этом стихе предначертание Господа" — заключает Григорий[1688].

Григорий прочитал первый попавшийся ему стих (Притч. 30: 17). Таким образом, он: 1) открыл книгу в самом конце (гл. 30 — последняя в Книге Притчей Соломоновых); 2) процитировал стих в сокращенном варианте, опустив фразу "и пренебрегающий покорностию к матери". Последнее обстоятельство свидетельствует о том, что Григорий записал уже толкование "предначертания"[1689].

Естественно, что данный случай отличается от "гадания" Меровея, который сознательно готовился к получению божественного "знамения", с соблюдением всех "формальностей". Разной была и "степень ответственности". От полученного ответа зависела дальнейшая судьба и сама жизнь Меровея. Григорий же случайно выхватил стих, признанный им за предзнаменование только потому, что поразительно точно соответствовал ситуации конфликта отца и сына. Как следует из текста, Григорий Турский готов был, "отчасти", признать правдоподобными обвинения Меровея в отношении отца и мачехи. Более того, открывшееся ему "предначертание Господа", не разубедило его в этом. Просто ему "стало ясно", что Богу было не угодно то, что обвинения эти исходили именно от сына. Вряд ли бы любую другую фразу, попавшуюся ему случайно и никак не ассоциировавшуюся с ситуацией, он принял бы при таких обстоятельствах как пророческую. При этом Григорий придерживался принципа буквального толкования, что опять же, может объясняться указанными обстоятельствами.

Описание Григория Турского свидетельствует, что попытки узнать судьбу из священных книг рассматривались не как собственно гадание, а как получение "знака", "предначертания" Господня. Все остальные способы узнать будущее апеллировали к дьяволу, и были ложны, поскольку дьявол — лжец[1690]. Григорию представился случай показать это на примере обращения свиты Меровея к пророчице, а самого Меровея — к святым книгам. Первые апеллировали к дьяволу, второй — к Богу и св. Мартину. Соответственным оказался и результат. Меровей вскоре погиб (как было ему явлено по святым книгам), а не стал королем (как предсказала пророчица). Примечательно, что и сам Меровей поверил не пророчице, но святым письменам, восприняв выпавшее как верный знак своей погибели.

Соотношение собственно гадания и "открывания воли Божьей" по святым текстам можно понять на примере соотношения "роты" и "крестоцелования"[1691]. Характерно, что и в русских средневековых источниках, во всех трех рассматриваемых известиях (Владимир Мономах, Владимир Василькович, Михаил Тверской), в которых