Высоцкий - Владимир Иванович Новиков

Однажды Мишка отбывает в Нью-Йорк, а Высоцкий в его отсутствие рассматривает только что законченную шемякинскую серию литографий «Чрево Парижа». Звонит другу:

— Миша, я потрясен! Сижу у тебя целый день, просматриваю всё — и пишу. Каждое четверостишие буду читать тебе по телефону. Ты не спишь?

Мясные туши на рынке обычно вызывают у людей чисто гастрономические ассоциации. На голландских натюрмортах они хорошо уживаются с овощами-фруктами. А Шемякин с Высоцким в телах казненных животных («Ударил ток, скотину оглоуша») увидели тела казненных людей:

Кончал палач — дела его ужасны,

А дальше те, кто гаже, ниже, плоше,

                    Таскали жертвы после гильотины:

Безглазны, безголовы и безгласны

И, кажется, бессутны тушеноши,

                    Как бы катками вмяты в суть картины.

«Тушеноши» — кажется, такого слова еще не было в русском языке. Теперь будет. Как и прилагательное «бессутный». Это не для широкого употребления, это слова-краски в общей стиховой картине. Будут, будут еще Высоцкого не только слушать, но и читать — глазами, умами, душами.

Но уже двадцать первого января он выступает на Украине:

Не чопорно и не по-светски —

по-человечески меня

встречали в Северодонецке

семнадцать раз в четыре дня.

Экспромт отражает реальность с предельной точностью. А двадцать пятое он встречает в Ворошиловграде, который от рождения назывался Луганском, а в сталинское время был переименован в честь Ворошилова. Потом Хрущев вернул ему старое доброе имя, а Брежнев вторично вернул имя советское. Надо полагать, следующий правитель опять всё переделает на старый лад, так что здешний народ, чтобы не путаться, говорит: Луганск.

Место вполне подходящее для того, чтобы отметить дату — тем более что из Москвы за ними с Ваней Бортником следует группа отличных ребят — энтузиастов-собирателей, заботящихся о записи концертов и сохранении их для товарищей потомков.

В этот вечер Высоцкий трижды выходит на сцену Дома культуры имени Ленина со словами «От границы мы Землю вертели назад…». Ваня Бортник между песнями читает «Сороковые, роковые…» Самойлова и «Давайте после драки…» Слуцкого. Первые два концерта заканчиваются «Диалогом у телевизора», а последний — «Парусом». Высоцкому вручают шоколадный торт весом в восемнадцать килограммов и букет из сорока красных гвоздик. А еще — свою книгу ему дарит Владислав Титов, писатель, работавший прежде на шахте и во время аварии потерявший обе руки. Песни Высоцкого помогли ему выжить, написать повесть «Всем смертям назло». Да, люди, прошедшие через экстремальные ситуации, побывавшие на границе небытия, — это, как правило, убежденные сторонники Высоцкого. Но за их признание и любовь приходится платить постоянной враждой со стороны тех, кто привык жить в уюте и комфорте, создавая трудности другим.

Бертольт Брехт ровно в два раза старше Высоцкого. В феврале исполняется восемьдесят лет со дня его рождения. Мог бы и дожить — сколько его ровесников еще трудятся в литературе. По случаю юбилейной даты в ГДР проходит фестиваль, и Таганка играет в Берлине и Ростоке «Доброго человека из Сезуана». По некоторым сведениям, эту пьесу Брехт начал писать в тридцать восьмом году, в сорок лет. Вот такая цифирь занимательная.

Хотелось прямо из Берлина к Марине наведаться, но не дали визы. Опять какие-то козни, черт бы их побрал! Приходится, отыграв последний спектакль в Ростоке, возвращаться в Москву и уже оттуда лететь на две недели в Париж.

От Глеба Жеглова к Дон Гуану

Жить осталось немного. Всё чаще посещает это настроение — нет уже страха, надрыва, лишь спокойное понимание реальности. Душевных и умственных ресурсов могло бы хватить еще хоть на полвека, но изношенная плоть прослужит разве что несколько лет. А сколько это — несколько? Уточнять не будем, но предел виден. Последние песни уже написаны, те, что теперь сочиняются — это как бы предпоследние, уточняющие и дополняющие общую картину. Без ложной скромности, есть что спеть, представ перед самой высокой инстанцией. И будет что послушать людям, когда рядом с именем автора будут уже стоять обе даты.

Осталось еще сняться на память. В кино. Все-таки не хватает роли, через которую можно было бы войти в каждый дом, где тебя всегда ждут и могут не дождаться…

Эту роль он себе организовал сам. Аркадий и Георгий Вайнеры подарили ему свою новую книжку — роман «Эра милосердия». Послевоенная Москва, банда «Черная кошка», с которой воюет милиция. С первых страниц взгляд сосредоточился на капитане Жеглове — человеке жестком, толковом профессионале, без всякой там патетики патриотической и с хорошим чувством юмора. В романе он отнюдь не положительный герой — допускает вольное обращение с законом, процессуальные нормы нарушает. И в этом смысле противопоставлен «милосердному» интеллигенту Шарапову. Так тем и интереснее этот Глеб Жеглов — такого персонажа, пожалуй, мог бы Бронсон играть.

Даже не дочитав книги, прямо на следующий день заявился к Вайнерам, чтобы застолбить за собой роль. Те немного оторопели от его решимости, но согласились, что Жеглова никто лучше не сыграет. А Высоцкий тут же режиссера подключает — конечно же Говорухина:

— Знаешь, мне тут Вайнера́ сказали, что у них для меня есть хорошая роль. Ты почитай роман, мне сейчас некогда — в Парижск уезжаю.

Встретились все вместе, договорились в общих чертах: надо делать режиссерский сценарий телефильма в нескольких сериях. Вайнеры с Говорухиным займутся этим в Переделкине.

После Парижа Высоцкий к ним туда наведывается и даже вносит свой вклад в работу над сюжетом. Там в конце есть эпизод, когда Шарапову нужно выбраться из бандитского логова — перед тем, как всю эту шайку повяжут. А что если там, в подвале, он увидит на двери фотографию любимой девушки, Вари, — таким будет поданный ему товарищами знак? Предложение принято.

Дело движется быстро, и суть картины будет не детективная. Это будет послевоенное московское «ретро», с коммунальной квартирой, продовольственными карточками, музыкой перед сеансом в кинотеатре. Точность в деталях, в одежде персонажей. И главное — атмосфера их детства, всё то, о чем Высоцкий рассказал в песне, посвященной Аркадию Вайнеру:

Ах, черная икорочка

Да едкая махорочка!..

А помнишь — кепка, челочка

Да кабаки до трех?..

А черенькая Норочка

С подъезда пять — айсорочка?

Глядишь — всего пятерочка,

А вдоль и поперек…

………….………….…………

А помнишь — вечериночки

У Солиной Мариночки,

Две бывших балериночки

В гостях