Советская ведомственность - Коллектив авторов

для художественных текстов. Сюжет таких произведений разворачивался вокруг истории ведомственных предприятий, особенностей производства, дискуссий о нововведениях, методах освоения, экологических вопросах и т. д. Эти темы тоже почти всегда раскрывались через истории конкретных людей, часто – управленцев, хозяйственников, но на первый план выступали не их эмоциональные переживания и личностный рост, а типы характеров, отношение к проблемам, профессиональные качества.

Особенностью освоенческой литературы текста в «Сибирских огнях» является существенный акцент на сюжетах о нефтяных городах и нефтегазовом освоении Западной Сибири. Эта тематика проявлялась как в художественных текстах, так и в проблемных очерках ввиду региональной специфики[1279]. Другое отличие «Сибирских огней» в этот период – постепенное нарастание экологической повестки в произведениях об индустриализации и усиление деревенской тематики рядом с произведениями о новых городах. Здесь важно отметить, что, кроме «бума» литературы о строительстве городов и урбанистического дискурса, изучаемый период также являлся временем зарождения деревенской прозы, важную роль в которой сыграли писатели из Сибири. «Сибирские огни» стали площадкой для первых крупных произведений В. Распутина и В. Астафьева, публиковавшихся не без помощи заместителя главного редактора Н. Н. Яновского.

Некоторые исследователи[1280] предполагают, что предвестниками деревенской прозы выступили деревенские очеркисты, в частности В. Овечкин и Л. Иванов (последний также начинал публиковаться с «Сибирских огней»). Их критические, местами сатирические тексты о целинной кампании и проблемах деревень задавали тон этой литературе. Внимание к жизни конкретных сел в условиях урбанизации и индустриализации Сибири привело к росту интереса к этой теме, что, в свою очередь, в совокупности с появлением очерков о проблемах экологии, порождаемых освоением, и волной популярности сибирских пейзажей породило дискурс о сибирской деревне. Можно сказать, что освоенческая литература была частью утопического советского проекта со всеми его «догнать и перегнать», который с окончанием оттепели пришел в кризисное состояние. Советская идеология искала новые идеалы и обратилась к тем, кто сохранил «вечные традиции», – деревенским жителям и индигенному населению. Этот процесс можно назвать переходом от утопии к ретротопии, опираясь на концепцию И. Рева[1281]. Такая ретротопическая проза вступала в прямой конфликт с ведомственными текстами, которые репрезентовали образы большой стройки и новых городов. В то же время на страницах «Сибирских огней» она пыталась выстроить диалог между, с одной стороны, локальным, индигенным и природным и, с другой, пришлым, ведомственным и урбанистическим.

Понятие «ведомственности» в журнальных текстах

Анализируя ведомственность в литературном поле «Сибирских огней», необходимо в первую очередь обратиться к контексту употребления понятий «ведомство» и «ведомственность». Сразу стоит отметить, что частота их использования была очень низкой, о чем свидетельствует контент-анализ, данные которого приведены в таблице 8. Почти во всех случаях артикуляция «ведомственности» имела в основном негативный, подчас даже ругательный контекст. Можно выделить четыре основные группы синонимичного контекста «ведомственности», связанные между собой.

Одно из метафорических значений слова «ведомственность» – узкий, узколобый – противопоставлялось широкому мышлению, видению всей полноты картины. Один из примеров такого употребления встречался в рассказе писателя Г. Молостнова «Междуречье»: «Позвольте, Сергей Сергеевич, это же вопрос к начальнику комбината! – Вот и плохо, что некоторые у нас думают ведомственно, не поднимаются до государственных обобщений! Мол, у начальников и министров головы специально приспособлены для этого»[1282]. Представление о ведомствах как об инстанциях, не видящих «дальше своего носа», в литературе стало почти нарицательным: появилась метафора «мыслить ведомственно», которая переносилась из описаний бюрократических ситуаций в повседневные сюжеты:

…Но ты встаешь спокойно для ответа,

открыто говоришь, не прячась в тень:

– Зачем вы превращаете газету

в какой-то ведомственный бюллетень?[1283]

Табл. 8. Частотность употребления слова «ведомство» и его производных в журнале «Сибирские огни» за 1956–1970 годы

Близкое к этому контексту смысловое наполнение «ведомственности» – что-то обособленное, или ограничение своих функций и обязательств. В данном случае она являлась антонимом к «коллективному», «общему», «сильной руке». Одна из самых критикуемых сторон ведомственности нашла отражение в проблемных очерках и описаниях бюрократической повседневности в произведениях об освоении Севера. Ведомственный подход назывался причиной едва ли не каждой проблемы освоения: от нехватки жилья для простых рабочих до экологических кризисов. Так, в очерке участника множества журналистских экспедиций на Север Л. Шинкарева «Микешкин едет в Арктику»[1284] в вину ведомствам вменялось очаговое освоение Якутии, нежелание действовать комплексно. В очерке «В таежном море» Е. Ананьев призывал к объединению «бумажников» и «лесников» в освоении лесных массивов Тюменской области[1285]. Журналист В. Давыдченков в «Стратегии наступления» также обвинял ведомства в отсутствии кооперации: «Причин здесь много, но главная, на наш взгляд, в том, что не отлажена кооперация, сильна ведомственность. В механике существует понятие центробежной и центростремительной сил. Они действуют одновременно. Но разница в том, что одни соединяют усилия, а вторые – действуют вразброс. Нередко подобное явление наблюдается и при освоении новых районов. Объясняется это тем, что очень слабой оказывается увязка отраслевого и территориального планирования»[1286].

Ведомственность ассоциировалась с попыткой ограничить свои функции и ответственность: иногда в положительную сторону («Это наше ведомственное дело»[1287]), но гораздо чаще, наоборот, это снятие ответственности за промахи других подразделений. Такая метафора переносилась в сюжеты художественной литературы, где обычные люди получали отказ в помощи из‑за нежелания других брать на себя лишний груз ответственности. У А. Иоффе в «Записках гипнотизера» описывался случай, когда врачи проигнорировали оказание помощи умирающей девушке в аэропорту, аргументировав это словами «Они не нашего ведомства!»[1288]. В повести Е. Городецкого «Лето и часть сентября» наблюдался похожий сюжет:

– Это слишком долго. Самое малое, двенадцать часов. Надо срочно оперировать, каждый час дорог. Пускай запросят Красноярск, чтобы разрешили тому, что на Подкаменной. Прием! – Дохлое дело, – неуверенно ответил Филимонов. – Сам знаешь, другое ведомство, у них свои заботы. Сдерживая гнев, Князев почти притиснул микрофон к зубам. – Какого черта! Запрашивайте Красноярск, я говорю! Человек умирает, понимаете? При чем тут ведомство! Филимонов ничего не ответил, выключился[1289].

Попытавшейся решить вопрос «по-человечески» в другом ведомстве героине «Они строят газопровод» Л. Славолюбовой также отказали в помощи[1290].

Все это выводит нас на третий смысловой контекст ведомственности как синонима «бюрократического», в смысле «чинящего препятствия». Контекст употребления словосочетаний «ведомственные барьеры», «ведомственные перегородки» близок к обозначенному выше. В очерках и дневниках путешествий прослеживалась следующая логика: узость мышления представителей ведомств была порождена ограничением их функций, ответственности и наоборот, а виной всему – сама система освоения, сплошь состоящая из ведомственных преград. Эти препятствия служили причиной конфликтов на предприятиях, вели