Товстоногов - Елена Владимировна Семёнова

«В опере все проходит в музыке, весь драматизм заложен в музыке. Задача оперного режиссера – пластически, мизансценически не разрушить процесс в музыке. Совпасть с музыкой. Оперные артисты подчас забывают о том, что опера – разновидность театра и надо уметь играть. Только у гения получается и петь, и играть. Я живьем не слышал в опере Ф. И. Шаляпина, но он играл, как драматический артист. Остальные кое-что обозначают или кое-что изображают. Мне предложили ставить “Хованщину” Мусоргского в “Ла Скала”. Дирижер – Темирканов, художник – Левенталь. И я отказался – авантюра! На своем опыте постановки оперы Верди “Дон Карлос” я убедился, что оперная режиссура полностью зависит от музыки, и, потом, это было в Финляндии, на острове Савонлинна. Сцена – этот замок – создавала ощущение, что сделано все возможное. Приспособление к природой созданным условиям. А приехать в Милан – музыкальный, оперный центр мира, – для этого много нужно».

Самым известным музыкальным спектаклем на сцене БДТ стала легендарная «Ханума». Она вышла в тот же год, что и «Ревизор», но в этой постановке не было никакого подтекста. Это была легкая, красивая, полная радости сказочная история грузинского писателя Авксентия Цагарели с чарующей музыкой Гии Канчели, со стихами Орбелиани и картинами Пиросмани, с ярким и сочным грузинским колоритом, с веселыми песнями и шутками. Спектакль-праздник. Спектакль-ностальгия – режиссера по Тифлису своего детства. Таким – в своем роде – чистым и светлым спектаклем-радостью был в свое время мхатовский рождественский «Сверчок на печи» по Диккенсу, спектакль, с которого убежал Ленин, не вынесший атмосферы любви и счастья, которую так удивительно удалось создать Станиславскому в мрачные годы военного коммунизма…

Диккенс «не ушел» и от Товстоногова. В 1978 году увидел свет «Пиквикский клуб» с трогательным Николаем Трофимовым в главной роли. В студенческие годы Георгий Александрович не раз смотрел этот спектакль в постановке Виктора Станицына на сцене МХАТа. Этот спектакль произвел на него большое впечатление и, берясь за него, он не стал делать новой инсценировки, бережно сохранив написанную по мотивам Диккенса пьесу Н. Венкстерн. Эту инсценировку в 1932 году читал актерам сам Булгаков. Как писала критик Инна Соловьева, «…на обсуждении радовались, что это новый Диккенс, острый; дорожили, по-видимому, отталкиванием от того, что было передано в “Сверчке на печи”. Ставя “Пиквикский клуб” сегодня, Товстоногов делает это не для того, чтобы забыть, заслонить, оттолкнуться от давнего спектакля МХАТа; например, он даст просквозить здесь и памяти о нем и памяти о вовсе давнем “Сверчке”. Во всяком случае, когда зазвучит финальный вальс в Дингли-Делле, когда зажгутся рождественские свечи, когда не найдется сил хорохориться у Джингля и ему захочется тоже сюда, – идиллию “Сверчка”, его мечту об идиллии, завещание идиллии так естественно вспомнить.

К идиллии Дингли Делла, к этой семейной идиллии, которой происходящие тут время от времени маленькие взрывы придают еще большую уютность, словно треск дров в камине, – к идиллии Дингли Делла Товстоногов присоединил едва ли не с десяток идиллий в других вариантах».

Здесь снова чувствуется дорогая для оставшегося одиноким режиссера тема Дома, домашнего очага, того, что когда-то запало ему в душу и в «Днях Турбиных», того, чего, несмотря на весь уют их с Додо и Лебедевым дома, он так и не сумел обрести вполне…

Сам Георгий Александрович так размышлял о работе над постановкой Диккенса:

«При всей видимой ясности его образный мир оказался сложен для перевода в сценическую конкретность. Стоит применить здесь привычные средства, как диккенсовский юмор сразу пропадает, получается вульгарное комикование, потому что природа юмора у писателя необычна. Это не сатира, в произведении нет злого начала, в нем все проникнуто добрым отношением. Диккенс любит всех своих героев, даже к Джинглю и Иову относится добродушно.

В его героях поражают две вещи – огромная сосредоточенность на какой-то цели, страстность в осуществлении ее и вместе с тем абсолютно детская наивность в восприятии мира.

Что такое Пиквик? Мне он виделся эдаким английским Дон Кихотом. Он противоположен герою Сервантеса по всем внешним признакам, но суть у него та же. Сверхзадача Пиквика – добиться счастья для человечества, не меньше. И по характеру он предельно наивен, верит каждому слову, отчего и попадает в нелепые ситуации».

Можно с уверенностью сказать, что во многом недооцененный русский актер Николай Трофимов совершенно воплотил эту сверхзадачу. Его наивный и трогательный Пиквик был и смешон, и в то же время пробуждал в зрителе добрые и светлые чувства, даже не чувства, а желание добра, желание того тепла и света, которое пытался нести этот маленький, несуразный человек, почему-то всех любящий.

Олег Басилашвили, как и Товстоногов, успел застать мхатовский спектакль и с удовольствием ходил на репетиции, просто посмотреть на работы коллег, порадоваться находкам, мастерству. За две недели до премьеры актер Геннадий Богачев, исполнявший роль Джингля, заболел, и Георгий Александрович предложил Басилашвили подменить коллегу, так как за столько просмотренных репетиций он успел порядочно запомнить текст. Предполагалось, что по выздоровлении Богачев вернется в спектакль, но Товстоногов решил иначе:

– Репетировать и играть премьеру будете вы, – объявил он Олегу Валерияновичу.

– Как? Почему? – «перебегать дорогу» молодому коллеге актеру, занятому в нескольких постановках, вовсе не улыбалось. – Поймите, вокруг меня артисты, которые три месяца серьезно репетировали. Я ведь даже не знаю, какая у меня задача, в чем состоит моя сверхзадача!

– Давайте будем откровенны, – невозмутимо ответил режиссер, оставлявший всякую сентиментальность, когда речь шла о пользе дела – то есть искусства. – Все это чепуха и шаманство. Вспомните, как у Корша: репетировали две недели и «Гамлет», две недели и «Отелло». Важно выучить текст, а все остальное – чепуха, забудьте про это.

Делать было нечего, только подчиниться. У Басилашвили даже не оставалось времени подумать над гримом, поэтому он просто скопировал грим Павла Массальского, некогда потрясшего его в этой роли. Также повторил и костюм легендарного мхатовца: короткий, тесный маленький сюртук надет прямо на голое тело.

Объясняя выбор «Пиквикского клуба», Георгий Александрович писал:

«В самом деле – почему этот писатель и этот роман? Не потому же, в конце концов, что я давно полюбил “Пиквикский клуб” и хотел передать свое чувство и актерам и зрителям? Конечно, не будь этой влюбленности, я бы, наверное, взялся за другую пьесу, но не мои личные симпатии оказались в данном случае решающими. Все, кто принял участие в создании спектакля, нашли в “Пиквикском клубе” нечто такое, что, на наш взгляд, должно взволновать зрителей, найти отклик в зале.

Это нечто – вера Диккенса в человека.