Анархия. Неумолимое возвышение Ост-Индской компании - Уильям Далримпл

Тем временем Роу с досадой обнаружил, что Моголы считают отношения с англичанами очень низкоприоритетными. По прибытии его засунули в некачественное жилье: на все посольство было выделено всего четыре комнаты в караван-сарае, которые "были не больше печей и такой же формы, круглые сверху, без света, кроме двери, и такие маленькие, что товары с двух телег заполнили бы их все".58 Еще более унизительно то, что его слегка испачканные в магазине подарки вскоре были полностью заткнуты подарками соперничающего португальского посольства, которое подарило Джахангиру "драгоценности, шарики [balas spinels] и жемчуг, сильно позорящие наши английские товары".

Когда Ро в конце концов вернулся в Англию после трех изнурительных лет пребывания при дворе, он получил от Джахангира разрешение на строительство фабрики (торговой станции) в Сурате , соглашение "о нашем приеме и продолжении пребывания в его доминионах" и несколько императорских фирманов, ограниченных по объему и содержанию, но полезных для того, чтобы осыпать препятствиями могольских чиновников. Однако Джахангир намеренно не уступал никаких крупных торговых привилегий, возможно, считая, что это ниже его достоинства.

Статус англичан при дворе Великих Моголов в этот период, пожалуй, наиболее наглядно иллюстрирует одно из самых известных изображений этого периода - миниатюра мастера Джахангира, Бичитра . Смысл картины заключается в том, что благочестивый Джахангир предпочитал компанию суфиев и святых компании могущественных принцев. На самом деле это было не так надуманно, как может показаться: один из наиболее показательных анекдотов Роэ рассказывает о том, как Джахангир поразил английского посланника, потратив час на беседу с проходящим мимо святым человеком, которого он встретил во время своего путешествия:

бедный глупый старик, весь в пепле, лохмотьях и заплатах, с молодым рогачом, присматривающим за ним. С этим несчастным, одетым в лохмотья, увенчанным перьями, Его Величество беседовал около часа, с такой фамильярностью и добротой, что это, должно быть, доказывало смирение, которое нелегко найти у королей... Он взял его на руки, которых не могло коснуться ни одно чистое тело, обхватил его и, трижды положив руку ему на сердце, назвал его отцом, он оставил его м, и всех нас, и меня, в восхищении от такой добродетели в языческом принце".

Бичитр иллюстрирует эту идею, показывая Джахангира в центре кадра, сидящего на троне с ореолом Величества, сияющим за ним так ярко, что один из путти, пойманный в полете от португальского преображения, вынужден прикрыть глаза от яркости его сияния; другая пара путти пишет знамя с надписью "Аллах Акбар! О царь, пусть твой век продлится тысячу лет!". Император поворачивается, чтобы вручить Коран кудрявому бородатому суфию, отвергая протянутые руки османского султана. Что касается Якова I, то он в своей украшенной драгоценными камнями шляпе и серебристо-белом якобинском дублете отведен в левый нижний угол кадра, под ногами Джахангира и чуть выше автопортрета самого Бичитра. Король изображен в профиль в три четверти - ракурс, который в миниатюрах Моголов зарезервирован для второстепенных персонажей, - с выражением уксусной угрюмости на лице по поводу его низкого места в иерархии Моголов.62 При всем том, что Ро написал о Джахангире, последний не удосужился ни разу упомянуть Ро в своих объемных дневниках. Этим неуклюжим, бесхитростным северным торговцам и просителям пришлось ждать еще столетие, прежде чем Моголы проявили к ним настоящий интерес.

При всей своей неуклюжести миссия Роя стала началом отношений между Моголами и компанией, которые переросли в нечто, приближающееся к партнерству, и привели к тому, что EIC постепенно втянулась в могольские связи. В течение следующих 200 лет она постепенно научилась умело действовать в системе Моголов и делать это на могольском языке. Ее чиновники изучили хороший персидский язык, правильный придворный этикет, искусство подкупа нужных чиновников и со временем обошли всех своих конкурентов - португальцев, голландцев и французов - в борьбе за императорское расположение. Действительно, успеху Компании в этот период во многом способствовало ее скрупулезное отношение к власти Моголов.63 Вскоре, правда, Компания начала представлять себя Моголам, как хорошо описал ее историк Санджай Субрахманьям, как "не корпоративную единицу, а антропоморфизированное существо, индо-персидское существо по имени Кампани Бахадур".

По возвращении в Лондон Роу дал понять директорам, что сила оружия - не выход при работе с Империей Великих Моголов. "Война и движение", - писал он, - "несовместимы". Он советовал воздерживаться даже от строительства укрепленных поселений и указывал на то, как "португальцы, имеющие много богатых резиденций и территорий, ущемляют" свою торговлю непосильными расходами. Даже если бы Моголы позволили ИИК построить форт или два, писал он, "я бы не согласился... ибо, без сомнения, ошибочно ставить гарнизоны и вести сухопутную войну в Индии". Вместо этого он рекомендовал: "Пусть это будет принято за правило: если вы хотите получить прибыль, ищите ее на море и в спокойной торговле".

Прежде всего, компания прислушалась к его советам. Первые чиновники ИИК гордились тем, что вели переговоры о коммерческих привилегиях, а не прибегали к нападению на стратегические порты, как более возбудимые португальцы, и это оказалось стратегией, которая принесла хорошие дивиденды. Пока Ро был занят очарованием Джахангира, другой эмиссар Компании, капитан Хиппон, был отправлен на корабле "Глобус" , чтобы открыть текстильную торговлю с обращенным на восток Коромандельским побережьем и основать вторую фабрику в Масулипатне, порту великих соперников Моголов из Декани, богатого алмазами султаната Голконда, где можно было купить самые лучшие драгоценности и ситец в Индии. Вскоре после этого в Патне открылась третья фабрика, занимавшаяся в основном торговлей селитрой - активным ингредиентом пороха.

Эта торговля драгоценностями, перцем, текстилем и селитрой вскоре принесла даже более высокую прибыль, чем голландская торговля ароматными специями: к 1630-м годам EIC импортировала из Индии перец на 1 миллион фунтов стерлингов, который, резко изменив вековые торговые схемы, стала экспортировать в Италию и на Ближний Восток через свою сестру - Левантийскую компанию. Тридцать лет спустя они импортировали четверть миллиона кусков ткани, почти половину из них - с Короманделя. Потери по-прежнему были велики: с 1601 по 1640 год компания отправила на восток в общей сложности 168 кораблей, а вернулось только 104. Но баланс Компании становился все более прибыльным, настолько, что инвесторы со всей Европы впервые стали выстраиваться в очередь, чтобы купить акции EIC. В 1613 году подписка на Первый совместный пакет акций собрала 418 000 фунтов стерлингов. Четыре года спустя, в 1617 году, подписка на Вторую совместную акцию принесла огромную сумму в 1,6 миллиона фунтов стерлингов,* превратив