Живой Журнал. Публикации 2007 - Владимир Сергеевич Березин

«Провокация никогда не служит во имя государственных интересов. Ее эксплуатируют для достижения сиюминутных, личных и групповых, корпоративных целей ведомства и кланы. Они искусно маскируют провокацию, поэтому при изучении и анализе исторических событий, кропотливо снимая слой за слоем, добираясь до истоков происшедшего, исследователь обязан помнить, что его подстерегает опасность просмотреть трудноуловимые очертания этого вездесущего привидения. Иногда ее тайные силы вызывали к жизни вереницы важнейших исторических событий.

Применение в России терминов «провокация» и «провокатор» и те смысловые нагрузки, которые они несут сегодня, имеют свою историю. Слово «провокация» латинского происхождения, у нас оно появилось в начале XVIII века, придя из польского или немецкого языков. Долгое время его употребляли как синоним подстрекательства. В энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона слово «провокация» разъясняется лишь как юридический термин: 1. ««…» апелляция в уголовных вопросах от магистрата к народу». 2. ««…>> понуждение истца к предъявлению иска, вопреки общему правилу». С политической полицией понятие провокации начали связывать лишь в 1900-х годах.

В Большой Советской Энциклопедии приводится следующее объяснение термину провокация: «Провокация (от лат. provocatio — вызов): 1) подстрекательство, побуждение отдельных лиц, групп, организаций к действиям, которые повлекут за собой тяжелые, иногда гибельные последствия; 2) предательские действия, совершаемые частны¬ми агентами полиции и реакционных партий (провокаторами), направленные на разоблачение, дискредитацию и, в конечном счете, на разгром прогрессивных, революционных организаций». Словарь современного русского литературного языка дает следующее определение провокации: «Действие, направленное против отдельных лиц, групп, государств и т. п. с целью вызвать ответное действие, влекущее за собой тяжелые или гибельные для них последствия».

Предлагается более общее определение: провокация есть подстрекание к действию, направленному на достижение целей подстрекателя вопреки интересам подстрекаемого.

В Словаре современного русского литературного языка дано определение провокатора: «Тайный агент, проникающий в нелегальную организацию с предательскими целями». Это определение имеет ряд неточностей: во-первых, провокатор не обязательно должен проникнуть в нелегальную организацию, а может уже находиться в ней; во-вторых, организация может быть легальной; в-третьих, он может действовать и против отдельного лица или даже государства. Поэтому провокатор есть подстрекающий к действию, направленному вопреки интересам подстрекаемого (подстрекаемых). Особенно много мрачного беззакония, перемешанного с уголовщиной, встречается в глубинах политической борьбы, происходящей в тоталитарном государстве.

Поскольку «преступным действием именуется деяние, воспрещенное законом», достаточно запретить любое политическое выступление, и выступивший с любой критикой действий правительства может быть назван преступником, «врагом народа», даже самый деликатный, безобидный критик-оппозиционер.

Политическими преступниками в государствах с тоталитарными режимами объявлялись участники восстаний и заговоров, члены запрещенных группировок, лица, оскорбившие достоинство правителя государства, членов его семьи, высших администраторов и их изображения, самозванцы, шпионы и предатели, а также все, кто выступал с осуждениями любых действий властей светских и церковных. Политическими преступниками объявлялись не только совершившие или замыслившие деяние, но и предполагаемые и подозреваемые в возможном злоумышлении, а также проявившие любое инакомыслие. Одно беззаконие, порождая другое, побуждает противоборствующие стороны к применению недозволенных, аморальных методов. Не без оснований бывший товарищ министра внутренних дел С.П. Белецкий заявил во время допроса в 1917 году: ««…» правительство боролось теми же путями, какими шла революция».

Провокация сражалась по обе стороны баррикад. Самым страшным проявлением провокации является полицейская политическая провокация. Ее определение можно найти в Словаре иностранных слов: «Провокация (лат. provocatio) — предательские действия тайных агентов полиции, проникших в революционные организации с целью информирования политической полиции о деятельности революционеров, выдачи полиции лучших работников, а также с целью вызова революционных организаций на такие действия, которые ведут к их разгрому».

Уточним это определение. Политическая полицейская провокация заключается в том, что полицейский агент, находящийся в рядах противоправительственного сообщества, информирует о деятельности сообщества полицейское начальство, разрабатывает с ним планы действий и в соответствии с этими планами подстрекает членов сообщества к противоправительственным поступкам (выступлениям).

Воспользуемся еще раз Словарем иностранных слов и приведем здесь данное им определение провокатора: «Провокатор (лат. provocator) — тайный полицейский агент, предатель, проникший в революционную организацию для того, чтобы осведомлять полицию, выдавать членов организации и вызывать выступления, приводящие к разгрому или ослаблению революционной организации».

А.Ф. Возный в своей замечательной книге «Петрашевский и царская тайная полиция», полемизируя с авторами Словаря иностранных слов, дал следующее определение провокатора в применении к политической полиции: ««…» под „провокатором" мы понимаем не просто „тайного полицейского агента, предателя, проникшего в революционную организацию для того, чтобы осведомлять полицию, выдавать членов организации", а такого полицейского агента, который своими действиями побуждает, подстрекает революционеров к невыгодным для них действиям с целью их разоблачения и ареста».

Политических провокаторов можно разделить на две основные группы: полицейские агенты, вступившие в состав противоправительственных сообществ, и члены противоправительственных сообществ, завербованные полицией.

Следует различать провокаторов и осведомителей. Осведомители вербовались из дворников, лакеев, официантов и других лиц, не принадлежавших к «обследуемой среде» неблагонадежных. Они пассивно наблюдали и докладывали начальству. Среди осведомителей встречались и светские дамы, дипломаты, музыканты, офицеры, сановники…

Провокаторы и осведомители являлись важнейшим инструментом российской полиции. Все ее учреждения можно разделить на две основные группы: полицейская стража и сыскная полиция. Сыскная полиция в зависимости от выполняемых задач делится на уголовный розыск и политический сыск (тайная полиция, секретная полиция, политическая полиция). Система действий, направленных на выявление лиц, чьи поступки и образ мыслей согласно существовавшему законодательству представляли опасность для государственного строя, называется политическим сыском Его производством занимались специальные правоохранительные органы, призванные не только пресекать, но и предотвращать деятельность этих лиц. Цели, задачи и методы работы политического сыска напоминают контрразведку. И тот и другая не столько пытаются раскрыть преступления, сколько стремятся к их предотвращению.

Чтобы предотвратить преступление, необходимо иметь своего агента в обследуемой среде — «преступном сообществе». Такой агент, если он эффективно работает на сыск, не может быть пассивным членом «преступного сообщества», иначе ему нечего будет сообщать своим полицейским хозяевам. Активный член «преступного сообщества», работающий в политической полиции, есть провокатор. Сыск по природе своей переплетен с полицейской провокацией, образуя единый организм, направленный на борьбу с революционным движением, поэтому рассматривать политический сыск и полицейскую провокацию отдельно друг от друга невозможно».

То есть, тут происходит битва двух эмоциональных оценок-подходов (Лурье только внешне неэмоционален). Эти подходы следующие: «Несмотря на некоторое мздоимство, бюрократию, неважную организованность и ошибки, спецслужбы старой России достойно противостояли революционерам и необходимость их работы очевидна» vs «Спецслужбы старой России были косным бюрократическим аппаратом, неспособным противостоять революционерам иначе чем провокациями и произволом».

Независимой правды здесь нет, вопрос убеждений — оттого, что этические границы не то, чтобы размыты, они всё время движутся. Вполне либеральные люди на моей