Славянская мифология - Николай Иванович Костомаров

конь его грустен, козак спрашивает, не тяжел ли он коню и не тяжела ли для коня козацкая сбруя. Конь отвечает ему, что тяжело для него беспутство козака, так как он, козак, гуляет до полуночи в шинке, а его конь, вызывая господина из шинка, в это время копытами выбьет в земле яму по колена.

«Ой, чого ти, мий коню, нудиш?

Чи я тоби, мий коню, важок.

Ой, чи моя козацькая зброя?» —

«Ни ти мини, мий нане, не важок,

А ни твоя козацькая зброя,

А тим я смутненький, що ти молоденький:

Куди погадает, туди й погасает,

Нигде того шинка не минаеш,

До пивночи в шинкарки гуляет,

А я сирой земли по колина вибью,

Поки свого пана из шинка не визву».

Конь остерегает козака от порока. Хозяин сообщает коню свое намерение бежать с чужою женою, а конь представляет ему безнравственность этого поступка,

«Ой, коню мий, коню, порадь же ти мене,

Хочу иихати тобою прич и з чужою женою». —

«Ой, пане, мий пане, молодий розум маеш,

Що свою жону покидает, из чужою прич гадает».

В другой песне молодец, огорченный изменою женщины, в досаде проклинает коней своих за то, что, когда он ездил к неверной, они не заржали, не дали ему знать о ее неверности. «Ты сам негодный, – отвечают ему кони, – зачем не женишься, беды не знаешь, молодым хочешь казаться».

«Ой, кони ж мои, вороненькии, бодай ж ви поздихали.

Ой, як я ииздив до невирници, чому ж ви не заржали?» —

«Ти сам негидник, ти сам обридник, що жинки не маеш,

Жинки не маеш, били не знает, молодим ся тримаеш».

Едучи на свидание к девице, козак просит коня заржать, чтоб его возлюбленная услышала, и конь разделяет радость своего хозяина; козак делает оклик, а конь ржет – девица услыхала.

«Ой, заржи, вороний коню, на круту гору идучи;

Нехай зачуе моя мила, снидати готуючи».

Коничок заржав, козак засвистав, дивчина почула.

Конь – товарищ козака в битвах. «Нас, – говорит конь козаку, – стерегут с боков, встречают спереди, а сзади погоня бежит». – «Не смущайся, мой вороной конь, – отвечает ему козак, – мы сторожу обминем, от погони уйдем, со встречными побьемся». – «Закидана дорога валежником», – говорит конь козаку. Козак ему отвечает: «А ты у меня, конь вороной, перескочишь этот мелкий валежник».

«Из бокив та сторожають,

А з переду зъустричають,

А сзаду погоня бижить». —

«Не журися, коню вороненький,

Ми вид погони втечемо,

А сторожу та обминемо,

А з устричею та побьемося,

Ой, низом, кониченьку, низом!» —

«Закидана дороженька хмизом». —

«А ти в мене, кинь вороненький,

Перескочит той хмиз та дрибненький!»

Конь оказывает козаку услуги. Вот козак соблазняется деньгами, хочет продать коня и говорит ему об этом. «Не продавай меня, – говорит конь, – помнишь ли, как мы убегали от турок и татар, как за нами пули орали землю, а стрелы летали, как снег».

«Коню мий коню, я тебе продам,

Я ж тебе продам за сто червоних!» —

«Пане мий, пане, не продавай мене:

Не продавай мене, спогадай мене:

Як ми з тобою з виська втикали,

За нами гнались турки, татари,

За нами пули землю зъорали,

За нами стрили, як сниг, литали».

Конь чует и удачу, и несчастия хозяина. Прощаясь с родными, козак говорит им, что грустить нечего: он воротится, потому что конь его заиграл под ним.

Ой, не плачте, не журитесь, в тугу не вдавайтесь:

Заграв мий кинь вороненький, назад сподивайтесь.

Козаку весело на душе, когда конь его играет, потому что козак, по этой примете, надеется себе благополучия; козак просит своего коня заиграть под ним – разбить его тоску:

Заграй, коню, заграй пидо мною.

Розбий тугу по темному лугу.

Конь спотыкается, останавливается, когда предчувствует горе. В песне о Берестечской битве у коня Хмельницкого, когда джура (оруженосец) стал седлать этого коня, задрожали ноги.

Як став джура, як став малий коника сидлати,

Стали пид тим кониченьком ниженьки дрижати.

В песне о сотнике Харьке козаки говорят своему атаману, чтоб он не печалился, а Харько отвечает: «Как же мне, молодцы, не печалиться, когда мой буланый конь подо мною и ржет, и останавливается».

Иихав сотник через Уланик, на сидельце схилився;

За ним, за ним сим сот козакив: «Стии, батько, не журися!» —

«Ой, як мини, пани молодци, ой, як не журиться,

Коли пидо мною буланий кинь и рже и становиться».

Это послужило предзнаменованием погибели Харька:

Ой, заржав же вороний коник в стани, на помости;

Та вже вбито Харька сотника

В Морозовци на мости.

И другой его конь, вороной, ржет в конюшне, чувствуя, что господина его нет на свете. Но более всего проявляется сердечная связь между козаком и его конем там, где конь – свидетель смерти своего хозяина. Козак поит своего коня, а конь не пьет и ржет, чует несчастье: ржание, большею частью, дурное предзнаменование… И этот козак умер, а умирая, завещал, чтобы конь его шел за его телом; конь заржет над ним, и услышат родители, скажут: «Верно, нашего сына Ивана нет на свете, когда вороной конь подает голос».

Ой, у поли криниченька, там водиця прибувае,

Ой, там молодий козак кониченька наповае.

Ой, кинь и рже, води не пье – пригодоньку чуе…

Отамане, товарищу, чини мою волю,

Виведь коня, винесь зброю за тилом за мною.

Ой, нехай зарже кинь вороний, стоячи надо мною,

Ой, щоб зачули отец-мати, сидючи в кимнати.

«Ой, десь нашего сина Ивана на свити не мае,

Що коничок вороненький голосок подавае!»

В одном из вариантов песни о Харьке, когда этого сотника стали умерщвлять, его конь закричал жалобно.

Ой, як стали Харька, як стали сотника из свита згубляти,