Московская хроника 1584-1613 - Конрад Буссов

Архангельского собора останки царя Бориса. Годуновы перепохоронены были при Василии Шуйском (см. примеч. 80). Относительно судьбы дочери Бориса, Ксении, Буссов прав. В одном письме Ю. Мнишек (имея в виду приезд своей дочери Марины в Москву) предлагал Лжедимитрию I удалить от себя Ксению (СГГД, ч II, № 112, стр. 243). По некоторым сведениям, Ксения была пострижена в монахини под именем Ольги сразу же после убийства ее брата и матери.

230

В записках Буссова описание событий царствования Лжедимитрия I носит внешний характер. Буссов с большими подробностями передает церемонию прибытия в Москву Лжедимитрия I, встречу его с “матерью”, приезд в Москву Марины Мнишек, свадебные празднества в мае 1606 г. и восстание жителей Москвы против поляков 17 мая 1606 г. Есть в записках Буссова сведения о жизни московского двора при Лжедимитрий I (этикет, развлечения и т. д.), а также некоторые данные о деятельности центрального государственного аппарата. Личность Лжедимитрия I — польского ставленника — вызывает у Буссова симпатию. Он изображает его ловким, смелым и умудренным в государственных делах человеком. Авантюрист-самозванец, совершивший головокружительную карьеру, импонировал авантюристу Буссову. Рисуя самозванца “гордым и отважным героем”, Буссов тем не менее уверен, что это не настоящий Димитрий, а Лжедимитрий. Буссов ясно сознавал зависимость Лжедимитрия I от польских панов, поддерживавших его, и видел всю опасность для авантюры Лжедимитрия разгула польской шляхты, нахлынувшей в Москву. Не без осуждения Буссов сообщает об опрометчивых поступках самого Лжедимитрия, оскорблявших национальные и религиозные чувства русских, — приближение поляков, отступление от предписаний церкви и народных обычаев, женитьба на иноверке, третирование русских бояр и т. д.

231

Вступление Лжедимитрия I в Москву Буссов датирует 20 июня по старому стилю. Маржерет и Паэрле ту же дату указывают по новому стилю — 30 июля (Н. Устрялов, ч. I, стр. 174, 298). Встреча Лжедимитрия I в Москве описывается Буссовым примерно так же, как описывает ее И. Масса (стр. 111 — 112). О сильном вихре, разразившемся при проезде Лжедимитрия I по мосту через р. Москву, пишет только Буссов. В “Новом летописце” есть указания на необычные явления природы во время вступления Лжедимитрия в Москву, а именно — средь бела дня “над Москвою, над градом и над посадом, стояше тьма, окроме ж града нигде не видяху” (ПСРЛ, т. XIV, стр. 66). Сообщение о разговоре Лжедимитрия I с иностранцами, участниками битвы при Добрыничах, имеется только у Буссова. Известия об этом разговоре не находим и в записках Маржерета, хотя он был активным участником Добрынической битвы и был принят одним из первых на службу к Лжедимитрию, став начальником его личной охраны.

232

Богдан Бельский занимал видное положение при дворе Лжедимитрия I. За оказанные им услуги Лжедимитрий возвел Бельского уже в июне в звание оружейничего великого, а позднее и в звание боярина. Сообщение Буссова о кресте с изображением св. Николая вряд ли соответствует действительности, так как на православных крестах изображается обычно распятие. Кресты с изображением святых известны, но это кресты-энкольпионы — особого рода нательные кресты, пустые внутри, предназначенные для ношения мощей (В. С. Голышенко. К вопросу об изображении князя в чудовской рукописи XII — XIII вв. Проблемы источниковедения, сб. VII, стр. 405 — 406). Однако сомнительно, чтобы Бельский показывал такой крест толпе, вероятнее предположить, что это был обычный крест. (О культе св. Николая см. примеч. 2).

233

День коронации Лжедимитрия, по Буссову, — 29 июня. И. Масса указывает другую дату коронации — 20 июля (И. Масса, стр. 113). Правильность датировки И. Массы подтверждается показаниями Маржерета и Паэрле, которые относят коронацию на 31 июля нового стиля (Н. Устрялов, ч. I, стр. 174, 298).

234

Инокиня Марфа Нагая была привезена из небольшого Белозерского монастыря в Москву 18 июля (Буссов ошибочно указывает как место заточения Марфы Троице-Сергиевский монастырь) и признала публично Лжедимитрия I своим сыном. В грамотах Марфы, отправленных по городам после убийства самозванца, это признание изображалось как вынужденный акт — “устрашил смертью” (СГГД, т. II, № 146), “а коли он с нею говорил, и он ее заклял и под смертью приказал, чтоб она того никому не сказывала” (СГГД, т. II, № 147). Однако уже автор “Нового летописца” недвусмысленно намекнул на то, что действия инокини Марфы, признавшей Лжедимитрия I сыном, могут быть объяснены не только “страхом”, но и “своим хотением” (ПСРЛ, т. XIV, стр. 67). Последнее вполне вероятно — признание самозванца истинным Димитрием обеспечивало самое высокое положение при московском дворе самой Марфы и ее родни как ближайших родственников царя. И источники (в том числе и Буссов) показывают, что Марфа исполняла принятую на себя роль матери с большим усердием.

235

Экспромтом.

236

Удачные сравнения.

237

Несоблюдение Лжедимитрием I пышного и торжественного царского чина, определявшего все общественные выступления царя и весь царский быт, отмечают многие наблюдатели. По установившейся веками традиции царь появлялся обычно всегда в сопровождении блестящей и раболепной толпы бояр, он не ходил, а шествовал, не сидел, а восседал, не ел, а вкушал, не говорил, а изрекал, должен был показывать пример набожности, благочестия и т. д. С точки зрения этих традиционных представлений о царе такие поступки Лжедимитрия I, как одинокие прогулки по Москве, запальчивые споры в Думе, непосредственное участие в травле зверей во время царских охот и т. д. и т. п., воспринимались как оскорбление царского достоинства. А так как пренебрежение к “царскому чину” у Лжедимитрия I сочеталось с явным предпочтением к обычаям и образу жизни польских панов, то оно воспринималось как оскорбление национальное.

238

Ряд фактов внутренней политики Лжедимитрия I, сообщенных Буссовым, не находит подтверждения в других источниках. Так, о личном приеме самозванцем жалоб от населения по средам и субботам, о запрещении приказам брать посулы и об облегчении занятиями ремеслом читаем только у Буссова (см. стр. 110). Однако многие сообщения Буссова могут быть проверены по другим источникам. Дворец, о строительстве которого в Кремле пишет Буссов, с большими подробностями описан И. Массой (стр. 116, 117; см. также: И. Забелин. Домашний быт русских царей в XVI и XVII ст., ч. I, M., 1872, стр. 53). Точно так же подтверждается