Политические сочинения. Том I. Личность и государство - Герберт Спенсер

я перехожу теперь к более специальной постановке его, которая меня действительно касается. Разделяя действия правящих структур как в индивидуальных, так и в политических организмах на положительно-регулятивные и отрицательно-регулятивные, т. е. на такие, которые возбуждают и направляют, в отличие от тех, которые только задерживают, я должен сказать, что если бы мне здесь предложили вопрос: что случится, если контролирующий аппарат перестанет действовать? – я должен бы был дать два совершенно противоположных ответа, смотря по тому, какая из этих двух систем органов имеется при этом в виду. Если бы в индивидуальном организме каждая мышца в отдельности стала независимой от совещательных и исполнительных центров, из этого возникло бы совершенное бессилие: при отсутствии мышечной координации невозможно было бы стояние на ногах, еще менее – воздействие на окружающую среду, и организм стал бы добычей первого встречного врага. Для того чтобы надлежащим образом комбинировать действия этих внешних органов, большие нервные центры должны исполнять функции, имеющие одновременно положительно-регулятивный и отрицательно-регулятивный характер – они должны предписывать действия и задерживать их. То же самое относится и к внешним органам политического организма. Для того чтобы сделать возможными те быстрые комбинации и приспособления, которые необходимы ввиду изменчивых действий внешних врагов, нужно, чтобы структуры, служащие для защиты и нападения, деспотически управлялись центральною властью. Но если, вместо того чтобы спрашивать, что случилось бы, если бы внешние органы в том и другом случае были освобождены от контроля больших правящих центров, мы спросим, что случилось бы, если бы внутренние органы (промышленные коммерческие организации в одном случае, питательные и распределительные – в другом) были лишены подобного контроля, ответ получился бы иной. Оставим в стороне дыхательную и некоторые другие менее важные служебные части индивидуального организма, не имеющие аналогичных частей в социальном организме, и ограничимся рассмотрением поглощающих, обрабатывающих и распределяющих структур, которые встречаются в обоих. Мне кажется, можно было бы с успехом утверждать, что как в одном, так и в другом случае они не нуждаются в положительно-регулятивном контроле со стороны больших правящих центров, а только в отрицательно-регулятивном. Но обратимся к фактам[138].

Пищеварение и кровообращение совершаются в полном порядке у лунатиков и идиотов, хотя высшие нервные центры у них расстроены или в некоторых своих частях даже совершенно отсутствуют. Жизненные функции не прекращаются во время сна, они становятся только менее интенсивными, чем тогда, когда мозг бодрствует. В детстве, когда цереброспинальная система почти бессильна и не в состоянии выполнять даже таких простых действий, как управление сфинктерами, функции внутренних органов деятельны и правильны, и даже у взрослого остановка мозговой деятельности, проявляющаяся нечувствительностью, или даже общий паралич спинной мозговой системы, вызывающий неподвижность всех конечностей, не останавливают этих функций в течение довольно продолжительного времени, хотя они и начинают неизбежно ослабевать за отсутствием спроса, который предъявляется к ним со стороны активной системы внешних органов. Зависимость этих внутренних органов от положительно-направляющего контроля высших нервных центров так незначительна, что их самостоятельность становится иногда очень неудобной. Никакое предписание, посланное внутренним органам, не в силах остановить понос; точно так же, когда неудобоваримое блюдо ускоряет ночью кровообращение, вызывая бессонницу, никакое веление мозга не может заставить сердце биться спокойнее. Не подлежит сомнению, что эти жизненные процессы значительно видоизменяются под влиянием общего возбуждения и задержки со стороны цереброспинальной системы, но что они в очень значительной степени независимы, это не может, мне кажется, подлежать сомнению. Тот факт, что перистальтические движения кишечника могут продолжаться после перерезки его нервных волокон и что сердце (у хладнокровных позвоночных, по крайней мере) продолжает пульсировать еще некоторое время после отделения его от туловища, ясно показывает, что свободная деятельность этих жизненных органов служит потребностям всего организма в целом, независимо от действия его высших регулирующих центров. И это еще более подтверждается произведенными под руководством Людвига опытами Шмулевича (если только этот факт достоверен), показывающими, что при выбранных надлежащим образом условиях выделение желчи может быть поддержано еще некоторое время в вырезанной печени только что убитого кролика, если через нее продолжает проходить кровь. Есть ответ, и, как мне кажется, ответ достаточно удовлетворительный, даже и на коренной вопрос. «Допустим, что каждая отдельная клетка свободна следовать своим собственным интересам и что laisser aller[139] господствует над всем, – что станет в таком случае с физиологическим организмом?» Ограничивая вышеупомянутым образом круг этого вопроса теми органами и частями органов, которые ведают жизненные процессы, мнение, утверждающее, что хотя они преследуют свои отдельные «интересы» (ограниченные здесь ростом и размножением), но благополучие всего организма достаточно обеспечено, мне кажется очень правдоподобным. Согласно опытам Гунтера, произведенным над коршунами и чайками, та часть пищевого канала, которой приходится перемалывать более твердую пищу, чем та, какою обыкновенно питается животное, приобретает более толстую и твердую внутреннюю оболочку. Когда сужение кишечника препятствует прохождению содержимого, мышечные стенки участка, лежащего выше этого места, утолщаются и проталкивают содержимое с большей силой. Если на каком-нибудь участке кровеносной системы кровообращение встречает серьезное препятствие, то при этом обыкновенно происходит гипертрофия сердца или уплотнение его мышечных стенок, дающие ему возможность гнать кровь с большею энергией. Точно так же и желчный пузырь утолщается и усиливает свою деятельность, когда закупоривается проток, через который изливается его содержимое. Все эти изменения происходят совершенно независимо от мозга, помимо каких бы то ни было его предписаний, без всякого сознания о течении этих процессов. Они вызываются ростом или размножением или приспособлением местных единиц (будут ли то клетки или волокна), порождаемыми усилением или изменением выпадающей на их долю деятельности. Единственное условие, которое непременно должно предшествовать этому произвольному приспособительному изменению, это то, что эти местные единицы должны быть снабжены усиленным притоком крови сообразно их усиленной деятельности, – требование, соответствующее тому, которое в обществе гарантируется справедливостью, а именно, что больший труд должен вести за собою большую плату. И если бы понадобилось прямое доказательство того, что система органов, свободно выполняя свои отдельные, независимые функции, содействует тем самым благу всего агрегата, в состав которого она входит, мы найдем его в обширном классе существ, которые совершенно лишены нервной системы и тем не менее обнаруживают, по крайней мере некоторые из них, значительную степень активности. Прекрасный пример этого представляют океанические Hydrozoa. Несмотря на «многочисленность и сложность органов у некоторых из них», эти животные не имеют нервных центров, т. е. лишены регулирующего аппарата, который координировал бы действия их органов. Один из высших видов группы заключает в себе различные части, которые носят название цёносарка, полипита, щупалец (tentacula), гидроциста, nectocalyces, genocalyces[140] и т. д., и