Брусиловский прорыв. 1916 год - Максим Викторович Оськин

На станции Пятихатки застряло 300 вагонов с продовольствием». Поэтому предложено уполномоченному Гербелю усилить высылку имеющегося в его распоряжении продовольствия на Юго-Западный фронт[573]. На следующий день Брусилов телеграфировал Риттиху, что столь тяжелого положения не было с начала войны. Недовоз в январе понизил запасы в базисных магазинах до минимума, а теперь недовоз продолжается. За первые 13 дней февраля фронту недовезено 468 (20 %) вагонов муки, 71 (35 %) жиров, 2096 (45 %) зернофуража, 1122 (34 %) сена, а «дороги фронта, по недостатку угля и паровозов работают крайне судорожно-неравномерно». Между тем продолжается подвоз пополнений и 50 тыс. лошадей, «крайне нужных для приведения армий в боевую готовность».

Большую часть продуктов на Юго-Западный фронт давали уполномоченные губерний правого берега Днепра, объединяемые организацией Гербеля. Зимой 1917 г. дороги не справлялись с подвозом, и Риттих просил Гербеля усилить подвоз гужем. Дабы восполнить запасы продовольственных магазинов, 21 февраля были даны наряды на немедленную отправку Юго-Западном фронту 44 маршрутных поездов зернофуража в 1395 вагонов по 8 поездов в день. Сообщая об этом Брусилову 23 февраля, главноуполномоченный Министерства земледелия Н. А. Гаврилов указывал: «По сообщению гофмейстера Гербеля, им закуплены большие количества продуктов, но нет возможности за отсутствием лошадей и рабочих рук подвезти их к станциям, почему усердно прошу оказать Гербелю содействие путем предоставления в его распоряжение возможно большего числа автомобилей». Тогда же Западный фронт должен был получить 16 маршрутных поездов зернофуража в 510 вагонов, а Северный – 26 поездов в 810 вагонов[574].

Заключение

В свое время К. фон Клаузевиц писал, «что победа заключается не просто в захвате поля сражения, а в физическом и моральном сокрушении вооруженных сил противника, достигаемом большей частью лишь преследованием после выигранного сражения. Что успех бывает наибольшим на том направлении, на котором одержана победа, а потому переброска с одной линии и с одного направления на другое может рассматриваться лишь как необходимое зло; что обход может оправдываться только превосходством над противником вообще или превосходством наших линий сообщения или путей отступления над неприятельскими, что фланговые позиции обусловливаются тем же соотношением, что каждое наступление по мере продвижения вперед ослабляет себя». С тех пор утекло немало воды, но выдвинутые выдающимся немецким военным теоретиком принципы в своей идее остались все теми же.

Наступление Юго-Западного фронта, получившее в отечественной и мировой историографии наименование Брусиловского (Луцкого) прорыва, резко делится на два периода. Первый из них – маневренный – проходил с 22 мая по примерно конец июня, когда боевые действия в полосе наступления русских армий имели маневренный характер. По своему содержанию эти операции чрезвычайно напоминали бои 1914 г. – особенно, в период Варшавско-Ивангородской наступательной операции, когда австро-германцы и русские вели борьбу за рубеж реки Висла. В этом периоде кампании русские войска достигли громаднейших успехов, по сравнению со своими союзниками по коалиции, сумев прорвать неприятельскую оборону на 300-верстном фронте в ширину и на 60 верст в глубину.

В условиях позиционной войны еще ни одна сторона не добивалась такого выдающегося успеха: ни союзники, ни противники. Английский ученый Джон Киган отметил: «Наступление Брусилова, по меркам Первой мировой войны, когда успех измерялся метрами, доставшимися с боем, было величайшей победой, одержанном на любом из фронтов с тех пор, как два года назад на Эне появились первые линии окопов»[575].

Находившиеся в полосе русского наступления австрийские армии понесли тяжелейшие потери, особенно пленными, и были принуждены откатываться на запад, на запасные позиции. С этой точки зрения – крупнейшее поражение австро-венгерских войск – «Брусиловский прорыв стал самым выдающимся военным событием года. Он превосходил другие операции союзников и по масштабу захваченной территории, и по количеству уничтоженных и взятых в плен солдат противника, и по числу вовлеченных вражеских частей»[576].

Австро-германцы потеряли в этих боях массу техники и вооружения. Также коренным образом была подорвана воля австрийской стороны к продолжению военных действий: с этого момента желание сепаратного мира с Российской империей (путем ряда уступок) стала превалирующей идеей как внутри правящей элиты Двуединой монархии, так и среди широких масс фронта и тыла. Я. Шимов пишет: «Положение на фронтах вплоть до Брусиловского прорыва не было для австро-венгерского оружия безнадежным, экономический кризис не приобрел катастрофических масштабов, а внутриполитическая ситуация оставалась относительно стабильной»[577].

Лишь ряд факторов помешал русским армиям довершить разгром врага. Главнейшими из них являются:

– немедленная помощь австрийцам со стороны германцев, чьи войска через пять дней после начала русского наступления появились на ковельском направлении, а уже 3 июня приступили к решительным контратакам на берегах Стохода;

– упрямство главнокомандования русского Юго-Западного фронта, не сумевшего превратить оперативно-тактический успех в оперативно-стратегический прорыв путем своевременного изменения направления главного удара с ковельского на рава-русское и (или) львовское. Также на совести командования фронта лежит неиспользование мобильных масс для развития прорыва – кавалерийских корпусов (четыре кавкорпуса плюс несколько отдельных кавалерийских дивизий общей численностью в 60 тыс. сабель);

– неумение русского Верховного командования ни вовремя увидеть в прорыве армий Юго-Западного фронта главного наступления, ни организовать взаимодействия всех (трех) русских фронтов в ходе всей кампании.

Второй период – позиционный – вновь принес русским все «прелести» преодоления неприятельской обороны путем ее прорыва. Фактически в этом периоде борьба началась сначала, удовлетворившись итогами маневренных действий первого периода. Здесь только войска 9-й армии П. А. Лечицкого (и то не всегда), да отдельные удары прочих армий Юго-Западного фронта, вели маневренную войну.

Все преимущество, полученное русской стороной в первые три недели наступления, к сожалению, было растрачено очень и очень скоро. Упорство главкоюза А. А. Брусилова в отношении действий на ковельском направлении втянуло русские войска в лобовые фронтальные атаки очередных неприятельских оборонительных рубежей, в самых что ни на есть неблагоприятных условиях географии для наступления. Более того – удары по Ковельскому укрепленному району с методичной целенаправленностью возобновлялись на протяжении трех месяцев.

Именно в эти дни русские войска понесли столь же тяжелейшие, сколь же и бессмысленные потери, которые в общем зачете даже несколько превзошли потери австро-германцев с начала наступления, отсчитывая его с 22 мая. Техническое превосходство неприятеля вновь оказалось непреодолимым для русской наступательной инициативы. Непреодолимым – потому, что русское командование не сумело воспользоваться теми благоприятными условиями, что дал ему в руки первый громадный успех. Это – прорыв австро-венгерского оборонительного фронта на всем его протяжении.

Здесь, бесспорно, имеются негативные факторы как объективного, так и субъективного характера. Главное же – австро-венгерская армия к осени 1916 г. практически утратила боеспособность перед лицом равного противника. Дело дошло до того, что даже на Итальянском фронте австрийцы отныне могли успешно действовать