Трагедия войны. Гуманитарное измерение вооруженных конфликтов XX века - Коллектив авторов

Томаса о лагере VI А Хемер, монография Вернера Боргзена и Клауса Фолланда о лагере X В Зандбостель и, наконец, примечательный труд Йорга Остерло с обзором истории лагеря 304/IV Н Цайтхайн: его «значение велико уже потому, что до сих пор не существовало ни одной надежной работы о лагерях на территории бывшей ГДР»[1317].

«Длинная волна»[1318] проработки прошлого (1960—1990-е гг.) характеризуется активизацией граждан на местах. Например, работа над историей лагеря Цайтхайн началась в 1977 г. Средняя школа Вюлькниц получила от Общества германо-советской дружбы (DSF) заказ на «Исследование истории антифашистского Сопротивления в районе Цайтхайн». В сотрудничестве с советской средней школой № 21 в центре внимания оказался лагерь Цайтхайн. В результате в 1983 г. была опубликована брошюра «Сопротивление в лагере советских военнопленных Якобшталь в 1941–1945 гг.».

Современные экспозиции на местах бывших шталагов организованы согласно разработанным научным концепциям мемориалов и содержат репрезентацию страшной истории этих мест заключения и судеб узников. Каждый из шталагов был частью гигантской системы нацистских лагерей и выполнял функцию центра террора, эксплуатации и уничтожения. Одной из главных задач мемориалов является доказательство этого факта.

Мемориал «Зандбостель» предлагает следующие темы для раскрытия истории лагеря: военнопленные и структура Шталага X B; охрана и прием пленных; жизнь в лагере; военнопленные между расизмом и политическими расчетами; работа на немецкую военную экономику; заключенные концлагеря в Шталаге X B; освобождение и жизнь после войны. Видно, что в первых двух тематических областях авторы решили уделить внимание правовой и административной структуре системы шталагов и Шталагу X B, а также структуре военной администрации и охране лагеря – все это для приведения доказательств преступлений как части системы.

В Шталаге IX A содержались военнопленные почти всех стран – противниц нацистской Германии: поляки, голландцы, бельгийцы, французы, англичане, хорваты и сербы, советские военнопленные. С 1943 г. итальянские военные интернированные (IMI), а с 1944 г. американские солдаты были интернированы в лагерь Цигенхайн. С 1940 г. французы были самой многочисленной группой – в среднем около 32 тыс. зарегистрированных заключенных. Среди них был и будущий президент Франции Франсуа Миттеран[1319].

Узники так называемого «русского лагеря» находились в особенно бесчеловечных условиях. Женевская и Гаагская конвенции о законах и обычаях сухопутной войны регулярно нарушались, но в результате контроля Международного Красного Креста военнопленным из западных стран были обеспечены достаточно приемлемые условия жизни в лагере. Они могли получать дополнительную поддержку за счет помощи, предоставляемой их семьями и Красным Крестом. Однако это не касалось советских военнопленных, которые гибли от голода, болезней и в результате жестокого обращения. Для них был создан особый режим. Согласно толкованию немецкого вермахта, Женевская конвенция якобы была неприменима к ним, поскольку И. В. Сталин не подписал ее. Таким образом, содержание конвенции было принято в извращенном виде. В соответствии с приказом № 270 Государственного комитета обороны, попавшие в плен считались «злостными дезертирами» и изменниками Родины. Советские власти отказались от инициативы Международного Красного Креста по оказанию гуманитарной помощи своим военнопленным. Некоторые отечественные историки считают, что советское правительство проявляло к военнопленным равнодушие, которое нельзя охарактеризовать иначе, нежели преступным[1320].

Неравное обращение с отдельными группами заключенных, которое было систематическим и противоречило Женевской конвенции, также является одной из важнейших тем мемориалов. Так, процентное сравнение различных национальных показателей смертности в Зандбостеле показывает непомерную разницу среди групп заключенных: если из 90 тыс. французских военнопленных умерли 103 (0,1 %), то из 70 тыс. советских военнопленных – 4 690 (6,7 %)[1321].

Еще одна тема мемориалов – массовое использование военнопленных на принудительных работах, поскольку одна из центральных задач лагерей состояла в организации трудовой деятельности. Согласно Женевской конвенции, унтер-офицеры (сержантский состав) и священники не должны были работать. Примером пребывания французских военнопленных является их деятельность в Офлаге VI A (г. Зост). Среди французских офицеров в Зосте были 32 католических священника. По запросу им была предоставлена мансарда для поклонения святым. В сентябре 1940 г. был завершен художественный дизайн мансарды и освящены иконы. 25 декабря 1940 г. произошло торжественное открытие часовни в честь Марии и Святого Петра, закованного в кандалы[1322]. В лагере Вайнсберг, через который с 1940 г. по 1945 г. прошло более 10 тыс. заключенных из европейских стран, Канады, Австралии, Новой Зеландии, Южной Африки и Индии, был основан университет. «“Universite libre” отвечал интересам заключенных, он мог придать содержание пустоте их существования <…> но отсутствие какого-либо значимого занятия стало основной проблемой для заключенных. Поэтому некоторые офицеры сами вызвались на работу», – пишет немецкий исследователь Г. Хайтер[1323]. Безусловно, военнопленные были узниками, ограниченными в правах, но сама возможность заниматься образованием и творчеством в плену говорила об их облегченном положении. Ведь совершенно иным было существование военнопленных из Советского Союза, сербов и итальянцев (с 1943 г.), на которых распространялась стратегия истребления, известная как «уничтожение трудом».

В процессе распределения рабочей силы участвовали не только руководство лагеря, но и гражданские службы занятости определенной местности, объекты военной промышленности, коммерческие компании, а также частные лица, которые делали запросы на дешевую рабочую силу в соответствующие гражданские органы. К примеру, шталаг в г. Вернигероде распределял рабочих на производство Раутальверк (Rautalwerk), на горные работы в Гальгенберге, на строительство дорог и, что не менее важно, для расширения лагеря. На заводе Рауталь заключенные работали на производстве корпусов цилиндров и двигателей для самолетов, транспортных средств, двигателей для скоростных и десантно-штурмовых лодок. Заключенные были заняты также в литейном, отделочном и сборочном цехах, в контрольно-диспетчерском цехе и на производстве легких металлов. Работа была тяжелой и опасной для здоровья. Столкнувшись с этими условиями, многие заключенные превращались в истощенные скелеты за три месяца[1324]. Установлено, например, что в сентябре 1944 г. 43 411 человек (81 %) находились в трудовом откомандировании за пределами лагеря Цигенхайн [1325].

Мемориалы на месте бывших шталагов включают в мемориальную топографию не только непосредственно выставочную экспозицию, но и памятники (Mahnmal), памятные обелиски (Gedenkstein), мемориальные доски (Gedenktafel), информационные стелы (Infostele), но главное – систему кладбищ (к примеру, мемориал «Хемер» включает лесное кладбище (Waldfriedhof), кладбище на Хеклингсер Вег, кладбище на вершине Дулох). О различных «подходах» к захоронению военнопленных разного происхождения говорят особенности кладбищ. В Хемере умерших военнопленных из западных стран хоронили в простых деревянных гробах. Похороны проходили в достойных условиях в сопровождении французских или польских капелланов. В некоторых случаях даже делегации вермахта участвовали в похоронных процессиях. В 1941 г. французский военнопленный получил разрешение от коменданта лагеря почтить память погибших товарищей[1326]. Добавим, что на всех могилах устанавливались именные надгробия.

Напротив, советских военнопленных хоронили недостойно. В шталаге VI A в Хемере «тела были раздеты, завернуты в масляную бумагу. Но в последний год войны больше