Лабинцы. Побег из красной России. Последний этап Белой борьбы Кубанского Казачьего Войска - Федор Иванович Елисеев

тогда был также в Москве. Офицеры Генерального штаба все были мобилизованы безоговорочно для построения Красной армии. И теперь он является начальником всей пограничной стражи Западного фронта.

Некоторые наши полковники были с ним на «ты», и из этого я заключил, что перед ними стоял наш кубанский офицер-артиллерист. Расспрос о генерале Певневе им был, видимо, неприятен. Заинтересовавшись этой личностью, я потом спросил С.С. Жукова – кто он?

– Наш артиллерист, войсковой старшина, случайно застрявший в Москве, – как всегда, спокойно ответил Жуков.

К сожалению – забыл его фамилию, как мелкий, но интересный штрих для Войсковой истории.

Генерал Певнев

Незаурядная личность, неоцененная и затерянная для Войсковой истории. Опишу, что точно знаю.

Перед войной 1914 года командир 1-го Линейного полка, который стоял в Киевском военном округе. По отзывам офицеров – полк поставил блестяще во всех отношениях. Строг и умен. Отзывы о нем были только положительные.

На войну выступил генералом и командиром одной из бригад 2-й Кавказской казачьей дивизии генерала Абациева на Кавказский фронт. Абациев, оставаясь начальником своей дивизии, был одновременно назначен и начальником Эриванского отряда, в который входили: его дивизия, 2-я Кубанская пластунская бригада генерала И.Е. Гулыги и 66-я пехотная дивизия. Удар отряда – на Баязет с севера, из города Игдырь. Наша Закаспийская отдельная казачья бригада наносила удар на Баязет с востока, из Персии. Начальствуя таким большим отрядом, Абациев передал командование над своей дивизией генералу Певневу. Наша бригада встретилась с ним уже западнее Баязета.

Порывистый, решительный, жаждущий славы – он в авангарде дивизии артиллерийским огнем громит Диадинский перевал, берет его и занимает внизу город Диадин. Всем полкам дивизии и нашей бригаде приказано переменным аллюром следовать за ним.

Незабываемо-красочная картина была тогда. Семь казачьих конных полков с тремя батареями, длинной лентой в колонне по-три, широкой рысью, лавиной двигались на запад, в глубь Турции. Единственная дорога по Диадинской долине сплошь в каменьях. Все громыхало, в особенности орудия и зарядные ящики, что еще более усиливало наш боевой порыв. Чувствовалось с уверенностью, что всю эту массу казачьей конницы около 7 тысяч всадников ничто и никто не остановит. Так вел полки молодой, Генерального штаба генерал-майор Певнев, природный кубанский казак.

Офицеры 1-го Лабинского полка потом нам говорили, что Певнев был холост, в Тифлисе ждала его невеста, и он жаждал боевой Славы. Возможно, что это было так, что только украшает его.

Развивая боевую операцию, части 2-й Кавказской казачьей дивизии перешли Клыч-Гядукский перевал и заняли городок Дутах, на правом берегу реки Евфрата. 3-й Волгский полк Терского Войска с двумя орудиями и двумя пулеметами был выдвинут дальше на юг, в глубокую разведку. Здесь их постигла сильная неудача. Полк быстро отступил, потеряв полностью три офицерских головных разъезда по одному взводу каждый, оба орудия и один пулемет. Скопище конных курдов до 5 тысяч человек отбросили полки на север, в Алашкерсткую долину. В неудаче обвинили Певнева. Он был спешно отозван в Тифлис для допроса. Командир Волгского полка, полковник Тускаев, командир артиллерийского взвода, сотник С.И. Певнев и командир пулеметного взвода, сотник Л. Артифексов были отзваны в Игдырь, что около Эривани, в штаб нашего корпуса, также для допроса. Всех не только что оправдали за неудачу, но Тускаев получил в командование второочередной полк своего войска, что считалось повышением по службе; сотник Певнев награжден боевым «шейным» орденом, а сотник Артифексов – орденом Св. Георгия Победоносца IV степени. Все они ночевали в нашем полку проездом, и от них мы имели точные сведения. Нам только была неизвестна судьба генерала Певнева. И только в июне 1916 года он прибыл вновь на фронт, назначенный начальником штаба 5-й Кавказской казачьей дивизии, основой которой была наша же Закаспийская бригада.

Перед 2-й Мема-Хатунской операцией Певнев осматривал наш 1-й Кавказский полк. Только месяц тому назад в командование им вступил полковник Э.А. Мистулов, прославленный герой еще с Русско-японской войны. Автор этих строк был тогда полковым адъютантом уже 6 месяцев и хорунжим в течение 3 лет, то есть был достаточно опытным офицером, имея пять боевых наград.

Генерал Певнев посмотреть полк вышел один. Приказал Мистулову провести полк мимо него спешенным, в колонне по-три. Он хотел осмотреть седловку, вьюк казаков и состояние лошадей, не прикрытых поводьями и шенкелями всадников, а так, как они есть в действительности.

Что тогда меня удивило, даже «задело» – он говорил с нашим командиром тоном начальника, словно он есть начальник дивизии, но не начальник штаба. И раньше, и потом начальники штабов разговаривали с начальниками частей, как бы с равными себе. Певнев же взял иной тон. И я понял тогда, что он был властный человек, как и очень умный офицер высшего ранга.

Он стал правее проходящих, чтобы видеть корпус каждой лошади. Мистулов, по всегдашней своей воинской корректности, стал правее его и на полшага назад. Правее Мистулова, в таком же положении к нему, как он к Певневу, стоял я, полковой адъютант. Мы оба в черкесках, Певнев в кителе и в фуражке. Он очень остро видел все, не останавливая никого. И не только что видел лошадей, как таковых, но он видел и казаков, ведших их под уздцы. И, заметив какую-либо нерадивость в казаке, резко, строго выкрикивал:

– Выше голову лошади!.. Сам смотри в мою сторону!.. Не отставай в положенной дистанции!.. Чего согнулся?! – и пр.

Полковник Мистулов стоял и молчал, и мне думалось, что этот «цук» генерала ему не понравился.

После Мема-Хатунской и Эрзинджанской операций нашу дивизию оттянули к самому Эрзеруму и полки расположились на отдых в очень широкой долине северо-западнее самой крепости.

Командир 1-го Армейского корпуса, генерал от кавалерии П.П. Калитин, желая отблагодарить кубанские полки за их боевую деятельность в этих операциях, пригласил всех начальников частей дивизии, до сотенных командиров включительно, прибыть к нему на банкет, в Эрзерум. Естественно, приглашен был и штаб нашей дивизии.

Стариннейшая крепость Эрзерум, вернее сам город, окружен высокой земляной насыпью, на манер дамбы, выход из него возможен через четверо ворот, как через туннель.

На площадке за городом, перед стеной у Сивасских (западных) ворот туннеля, был накрыт длинный стол. Хор трубачей был от нашего полка. Особенного веселья не было, это был простой офицерский походный обед, на котором командир корпуса хотел высказать свое мнение о былой боевой работе и о будущем.

Случилось так, что за столом мое место было почти напротив, наискосок на одного человека, места генерала Певнева, которого я рассматривал в непосредственной близости. Мне казалось, что он