Ланкастеры и Йорки. Война Алой и Белой розы - Элисон Уэйр

широкие жесты. Мор приводит пример подобного поведения, повествуя, как однажды король пригласил лорд-мэра и олдерменов Лондона в Виндзор «не для какого-либо поручения, но лишь для того, чтобы поохотиться и повеселиться с ними»[36]. Он, несомненно, пользовался любовью народа. «К тем, кто жаловался на притеснения и искал справедливости, он с готовностью преклонял слух свой», – писал Манчини. «Когда в чем-либо обвиняли его лично, он просил извинения, если не мог устранить причину содеянного. Он испытывал к чужестранцам большее расположение, чем иные принцы». Кроме того, он необычайно терпимо относился к ереси, и за все его царствование был сожжен на костре всего один лоллард.

Эдуард был умелым и энергичным администратором, неизменно деятельным и неизменно доступным для своих подданных. Говорили, будто он знал имена и размер состояния всех хоть сколько-нибудь значимых людей в стране, а помимо того, лично занимался многими аспектами управления, особенно касающимися охраны порядка. Это подтверждает беспрецедентное число писем и изданных им судебных распоряжений, на которых стоит его личная печать и которые хранил королевский секретарь.

Двор Эдуарда создавался по образцу двора Филиппа Бургундского. «В те дни, – вспоминал автор „Кройлендской хроники“, – можно было узреть королевский двор, достойный величайшей монархии, славящийся своими несметными богатствами и привлекающий представителей всех народов». Такое великолепие не видано было при дворе со времен Ричарда II. Ученых и мудрецов ожидал здесь теплый прием. Здесь неукоснительно следовали детально разработанным правилам учтивого поведения и этикета, поскольку считали их неотъемлемыми внешними признаками общества, где соблюдается порядок. Эти ритуалы были столь сложны, что в то время появилось множество книг, посвященных хорошим манерам. Число шагов, которые полагалось сделать навстречу гостю, определялось его социальным статусом. Решение, кого именно пропустить первым, превратилось в утонченное искусство, а стоящим ниже на социальной лестнице надлежало отказываться пройти первыми точно указанное число раз, в соответствии с их общественным положением, и лишь потом учтиво согласиться. Пажам и сыновьям знатных семейств запрещалось пить вино, пока они не прожевали еду, облокачиваться на стол, ковырять в носу или в зубах, чистить ногти во время трапезы, класть грязные приборы на скатерть или есть с ножа.

В царствование Эдуарда была составлена так называемая «Черная придворная книга», в которой зафиксировали права и обязанности всех членов королевского двора, а также детали церемониала, которые полагалось соблюдать при дворе. Своим появлением эта книга была обязана решимости короля установить экономию и положить конец бездумному мотовству. Деньги, сбереженные таким образом, тратились на всевозможные атрибуты величия, чтобы пышность и богатство короля произвели впечатление как на его собственных подданных, так и на иностранных путешественников. Тем самым великолепный и в каком-то смысле отличающийся расточительностью двор Эдуарда IV был устроен на началах куда более разумных, нежели дворы его предшественников.

С течением времени Эдуард модернизировал и украсил многие из своих дворцов, прежде всего Гринвич, Вестминстер, Виндзор и Элтем. Он щедро выделял деньги на «приветные покои», стены которых покрывали яркие, разноцветные шпалеры. Одной из его любимых резиденций был лондонский Тауэр, где роскошные королевские апартаменты защищались мощными укреплениями и откуда удобно было выезжать в Лондон. Там Эдуард проводил больше времени, чем любой монарх до него.

Во всех дворцах Эдуарда королевские апартаменты, его «Роскошные палаты», состояли из трех покоев: внешнего, или зала для приемов, где он давал аудиенции посланникам или иноземным путешественникам; внутреннего, или личного, где он принимал частных посетителей; и опочивальни. В этих покоях Эдуарду прислуживали примерно четыреста человек, находящиеся под началом лорда-камергера сэра Уильяма Гастингса. Наиболее важную роль в этой иерархии играли камердинеры (постельничие), обеспечивавшие личные потребности короля. Ниже рангом стояли рыцари, оруженосцы и джентльмены-дворецкие, в обязанности которых входило непрерывно следить за соблюдением протокола, а еще ниже – подавальщики, дворцовые стражи, гонцы, факелоносцы, комнатные слуги и пажи, обыкновенно набиравшиеся из сыновей лордов, мальчиков, которых посылали ко двору для завершения образования и подготовки к рыцарскому поприщу, а также для выполнения при короле лакейских обязанностей, приличествующих челяди, например уборки за многочисленными придворными псами.

Королевские апартаменты, известные как Покои, превращались в сцену, на которой совершались пышные придворные церемонии и демонстрировалось великолепие английской монархии, плелись политические интриги, а аристократы непрерывно боролись за власть, соперничая за монаршую благосклонность. После лорда-камергера наиболее важными придворными служащими были королевский секретарь, капеллан, королевский раздатчик милостыни и дворецкие, и все они могли оказывать немалое влияние благодаря своей постоянной близости к государю. Любой член королевского двора мужеского пола званием выше обычного джентльмена обязан был носить золотое ожерелье из солнц и белых роз в честь дома Йорков.

Каждое утро Эдуард вставал на рассвете и шел к мессе, а потом завтракал холодными закусками и элем. Облачали его оруженосцы, которые спали в его опочивальне на низеньких кроватях, днем задвигавшихся под монаршее ложе, или на соломенных тюфяках. Двадцать оруженосцев и джентльмен-дворецкий прислуживали ему за трапезой, вкушавшейся со строгим соблюдением этикета, причем за столом каждый день ели за счет монарха две тысячи человек. Рядом с королем стоял подавальщик, держа наготове умывальный таз и полотенце, чтобы король мог омыть руки после трапезы, а еще при особе монарха неизменно состоял «доктор медицины», советовавший, какой рацион и режим питания предпочесть, хотя можно предположить, что его рекомендации учитывались далеко не всегда. Королевские повара слыли непревзойденными в искусстве кулинарии и готовили не только традиционные, но также иноземные, экзотические блюда. Пока король трапезничал, тринадцать менестрелей, услаждая его слух, играли и пели на галерее над Большим залом.

Ночью Эдуард спал на роскошной постели под балдахином, которую стелили согласно сложному ритуалу, требующему участия двух сквайров, двух камердинеров, телохранителя короля и джентльмена-дворецкого, которые застилали ложе верхними фланелевыми простынями из беленого льна, клали на него подушку в форме валика и покрывало из горностаевого меха, а затем окропляли святой водой.

Летом Эдуард ничего так не любил, как охотиться в Виндзорском лесу. Здесь по строгим церемониальным правилам устраивались пикники, под деревьями накрывались столы, уставленные жареным мясом всевозможных видов и замысловатой формы сахарными пирогами, именовавшимися «лакомствами». Король флиртовал с придворными дамами в шелковых шатрах или плавал по Темзе в золоченой барке, наслаждаясь музыкой, смехом и остроумной светской беседой. Коммин мрачно заметил, что Эдуард «совершенно отдался танцам, псовой и соколиной охоте и пирам», а монастырских хронистов шокировало платье его придворных, в особенности короткополые дублеты мужчин, носившиеся поверх узких, обтягивающих ноги штанов и открывавшие «без всякого стыда срамные части». Экстравагантные головные уборы знатных леди с остроконечным, в виде шпица, верхом или едва державшиеся на голове сооружения из проволоки и газа, известные