Победить Наполеона. Отечественная война 1812 года - Инна Аркадьевна Соболева

А для беспокойства, что кто-нибудь да поможет ему сбежать, основания были. Во-первых, можно ли забыть побег с острова Эльба, доставивший Европе столько хлопот? Во-вторых, беда с жителями Святой Елены и, что совсем уж возмутительно, с солдатами. Они почему-то относились к Наполеону с почтением и симпатией, даже дарили ему цветы. Тогда как своего законного, назначенного королём начальника – губернатора Хадсона Лоу терпеть не могли.

Любопытное свидетельство оставил нам Александр Антонович де Бальмен, коммисар от России при Наполеоне: «Что более всего удивительно – это влияние, которое этот человек, лишенный трона, окружённый стражей, оказывает на всех, кто к нему приближается… Французы трепещут при виде его и считают себя счастливчиками, что служат ему… Англичане приближаются к нему только с благоволением. Даже те, которые его стерегут, ревниво ищут его взгляда, домогаются от него одного словечка. Никто не осмеливается держать себя с ним на одной ноге».

Свидетельству графа можно доверять полностью. Он сам мечтал и много раз пытался поговорить с великим человеком, но, увы, за несколько лет жизни на острове, совсем рядом с Наполеоном, видел бывшего императора всего дважды, и то издали. А ведь согласился на предложение Александра быть его представителем при Наполеоне исключительно ради бесед, на которые надеялся, вернее, ради того, чтобы потом было о чём рассказать в светских салонах Петербурга ли, Лондона ли, Парижа – везде стал бы он самым желанным гостем. Не получилось. Даже доклады министру иностранных дел графу Нессельроде приходилось писать со слов третьих лиц…

«В одной из своих записок губернатор также говорит, между прочим, что доводы, выставляемые мною в пользу моего сближения с французами, не имеют достаточно важности, чтобы возместить те разнообразные неприятности и неудобства, которые бы от этого произошли для него. Это сопоставление того, что может быть угодно Императору Всероссийскому, и того, что лично неприятно сэру Гудсону Лоу[43], в высшей степени забавно».

Над тем, что губернатор ставит свои интересы выше интересов повелителя огромной державы, можно, конечно, посмеяться. А вот над тем, что этот ничтожный, плохо образованный, грубый, заносчивый человек, одержимый манией величия, получил право распоряжаться жизнью ссыльного императора и его приближённых, впору рыдать.

Хадсон Лоу окружил пленника мелочным надзором, оскорблявшим достоинство Наполеона, всегда бывшего крайне щепетильным в вопросах чести. Беспардонное вмешательство в личную жизнь оскорбляло куда больше, чем постоянные сокращения количества продуктов, доставляемых в Лонгвудхауз, мрачное, кишевшее крысами здание, стены которого покрывала зелёная плесень; раньше это был хлев, пол настелили прямо на навоз, оставленный животными, неистребимый запах навоза во время дождя становился непереносимым; в общем, щедро предоставленное пленнику английскими властями жилище больше напоминало тюрьму Губернатор, по-видимому, сомневаясь в способности трёх тысяч британских солдат уследить за Наполеоном, приказал вырыть вокруг его дома ров и лично следил, чтобы деревья не протягивали над рвом свои ветви; Лоу требовал, чтобы во время прогулок Наполеона сопровождали английские солдаты, а сам каждый день входил в апартаменты императора, чтобы удостовериться, на месте ли его поднадзорный.

Доктор Барри О’Мира, которому Наполеон доверял (называл его своим «последний хирургом»), в книге мемуаров, выпущенной вскоре после кончины императора, вспоминал, что его пациент как-то сказал: «Сэр Гудзон Лоу – это тюремщик, но в то же время и губернатор, и судья, и даже палач… Ремесло соглядатая ему подходит много более, нежели должность представителя великой нации…»

Мемуары опубликовали все, кто был близок к Наполеону на острове Святой Елены. Они – бесценный источник информации. Притом что писали по большей части люди, искренне преданные Наполеону, притом что часто рассказывали об одних и тех же событиях, но и описывали, и оценивали происходившее по-своему. Авторами мемуаров были спутники Наполеона – французы. О’Мира – единственный англичанин (по национальности он, правда, ирландец, но служил военным врачом на британском флоте).

Граф Бальмен сблизился с доктором, от которого мог получать достаточно достоверные сведения о пленнике.

Однажды за выпивкой в доме русского коммисара О’Мира признался де Бальмену: «Если бы я точно исполнял инструкции Лондона, генерала Бонапарта давно бы не было в живых. Надеюсь, это признание останется между нами. Вам нет смысла губить меня». Бальмен был порядочным человеком. О том разговоре он рассказал только через много лет после того, как доктор был уволен из английского флота. За доверительные отношения с царственным пациентом О’Мира удостоился особенной ненависти Лоу которому удалось добиться удаления врача с острова (почти ежедневно он посылал в Лондон клеветнические доносы).

В воспоминаниях, опубликованных после смерти Наполеона, О’Мира рассказывает о том, как получил строгое предписание министра колоний Великобритании графа Генри Батурста не оказывать помощи «корсиканскому чудовищу». Доктор сообщил Наполеону о приказании Батурста.

«Я скоро умру, – ответил Наполеон, – им кажется, что я живу слишком долго».

Прощаясь, он, едва сдерживая волнение, попросил О’Миру навестить его близких и передать матери и сестре Полине слова любви, а брата Жозефа – попросить напечатать оставленные у него письма. О том, как отнёсся брат к просьбе изгнанника, который уже ничем не может быть полезен, рассказано в главе «Наполеон. Клан Бонапартов. Братья и сёстры». Потом он взял руку доктора, обнял его и тихо сказал: «Прощайте, О’Мира, мы более не увидимся; будьте счастливы!» О’Мира был растроган до слёз.

Когда судно, увозящее О’Миру, покинуло порт, губернатор почувствовал себя почти счастливым: он сделал очень важный шаг к вожделенной цели: его пленник остался без медицинской помощи. А доктор, вернувшись домой, рассказал, что губернатор Лоу прямо говорил ему о «пользе, которую принесёт Европе смерть Наполеона».

Только через год у Наполеона появится новый доктор, корсиканец Франческо Антоммарки. Но он был скорее патологоанатомом, чем врачом, так что препоручили императора его заботам несколько преждевременно. Думаю, высылка О’Миры приблизила конец… Наполеон не зря написал в завещании: «Я умираю преждевременной смертью как жертва английской олигархии и её наёмных убийц».

После того как – к облегчению не только губернатора острова, но и многих в Европе – наступил конец, Лоу, не признававший за Наполеоном титула императора французов, не позволил написать на надгробной плите «Наполеон». Он требовал, чтобы было написано «Генерал Бонапарт». Спутники императора не проявили уступчивости, которой ожидали от них английские власти: надгробная плита осталась безымянной.

Так Хадсон Лоу, человек совершенно ничтожный, волей герцога Веллингтона вошёл в историю. Дело в том, что именно Артур Уэлсли Веллингтон назначил Лоу губернатором острова Святой Елены, предварительно присвоив тому звание генерал-лейтенанта. Он хорошо знал Лоу,