Берлинский дневник, 1940–1945 - Мария Илларионовна Васильчикова

Возвращаясь от местного сапожника, которому я отдала чинить всю свою обувь, я неожиданно встретила Джо Хэмлина, одного из тех американцев, с которыми я познакомилась в Гмундене. Он сказал мне, что в Ханау он познакомился с одной девушкой из женской вспомогательной службы американской армии и говорил с ней обо мне, о том, что рассказывала ему про Берлин военных лет, и о том, как он все не мог мне поверить, пока сам не побывал в Берлине. Выяснилось, что эта девушка знакома с Татьяной, и она дала ему ее здешний адрес. И вот теперь он приехал в Йоханнисберг, чтобы встретиться с ними и рассказать им обо мне, а вместо этого вновь встретил меня! Сейчас он едет обратно в Австрию. Я умоляла его взять меня с собой, но он боится, так как в Германии до сих пор действует запрет на так называемое братание, а я ведь, в общем-то, считаюсь немкой. Однако он согласился взять кое-какие письма. Мы вместе распили бутылку вина Пауля Меттерниха, и он отбыл.

Во второй половине дня ходила к нашим соседям, графу Матушке с женой[1025], взять у них что-нибудь почитать по-английски. Чете Матушка повезло: их прекрасный замок[1026] уцелел, и к ним даже никого не определили на постой. Правда, Матушка участвовал в антинацистском Сопротивлении[1027].

Пятница, 7 сентября. Возобновила работу над дневником. После 20 июля я писала только стенографией, притом своей личной. Боюсь, что если я буду откладывать эту работу и дальше, то забуду, что происходило, или не смогу расшифровать свои каракули.

Суббота, 8 сентября. Ходила с Куртом по грибы. Набрали мы немного, так как сезон уже практически кончился. Это настоящая беда, ведь они заменяют мясо.

Вернулся Джо Хэмлин. Он видел Татьяну и Пауля Меттерниха, они у Фюрстенбергов в Штробле. Он привез письма. Они просят прислать триста бутылок вина — видимо, в качестве валюты для обмена. Теперь Джо жалеет, что не взял меня с собой. Он направляется в Берлин, но постарается найти для меня какую-нибудь работу, чтобы я могла на законных основаниях поехать с ним в Австрию к Меттернихам. Если устроить это не удастся, я поеду в Баден-Баден повидать родителей.

Сегодня явился Ханс Флотов с двумя друзьями из Гейдельберга. Он уже снова за работой и, судя по всему, в добром здравии. Мы не виделись с самого Берлина. Он сказал мне, что Лоремари Шёнбург работает в американской контрразведке в деревне недалеко от того места, где я провела целую ночь на паровозе.

Вечером приехал из Кенигсварта один бывший офицер с письмами для Пауля. Он поехал туда с другом полтора месяца назад, заболел дифтеритом, попал в тюрьму к чехам, но выбрался. Рассказывает он крайне удручающие вещи. Американцы, по-прежнему располагающиеся в доме, устраивают вечеринки и приглашают на них местных деревенских девушек. Те приходят с пустыми чемоданами, а уходят с полными. Теперь они расхаживают в нашей одежде. Кенигсвартский садовник пишет: «Es war ein Jammer zuzusehen, wie an dem schönem Schloss geschändigt wurde» [ «Было невыносимо смотреть, как поганят такой прекрасный замок»]. Офицер привез еще письмо от Маргерит Роан, кузины Лоремари[1028]; оно дошло в Кенигсварт обычной почтой из русской оккупационной зоны Чехословакии. Ее и пять ее сестер[1029], в возрасте от пятнадцати до двадцати двух лет, заставили работать служанками в отеле в Турнау[1030]. Чехи разграбили их замок Сихров (где я гостила в 1944 году) и увезли всю мебель в Прагу. Интересно, что сталось с прекрасными фамильными портретами работы Миньяра[1031], Натье[1032] и Риго[1033], которые Роаны привезли с собой в Богемию из Франции во время Революции. Маргерит отчаянно пытается вернуться в Австрию к своему жениху[1034]. Им помогает один из братьев князя Франца Иосифа Лихтенштейна, который имеет возможность ездить туда и обратно.

Судетские немцы, безусловно, дорого расплачиваются за то, что в 1938 году проголосовали за воссоединение с Германией! Теперь чехи безжалостно выселяют их и раздают их дома своим. Управляющего имением Пауля арестовали, а его жену и детей выдворили из страны, ничего не позволив взять с собой. Главный лесник в Плассе[1035] — другом имении Меттернихов — был зверски убит вместе со своей сестрой-экономкой. А американцы спокойно на все это смотрят.

Воскресенье, 9 сентября. Мой маленький радиоприем-ник не перенес тягот путешествия. Я отдала его в починку, а пока я в полной неизвестности о том, что происходит в мире. Я могу только читать. И работать над своим дневником.

Понедельник, 10 сентября. Все время читаю, пишу, сплю и гуляю по прекрасным лесам. Немного жутко: ни разу не встретила ни души.

Четверг, 13 сентября. Ужин у Ингельхаймов. Там был также один молодой человек из семьи Штауффенбергов. Он много месяцев просидел в Дахау и говорит, что один из участников заговора 20 июля, некто г-н фон Шлабрендорф, остался жив и располагает обширной документацией по антинацистскому Сопротивлению, которую намеревается опубликовать. Действительно, давно пора рассказать, как все было на самом деле; ведь пока что широкая публика знает обо всем этом очень мало. Например, только теперь стала известна правда о смерти Роммеля, которая была представлена как самоубийство[1036]. Помню, как Адам Тротт перед самым своим арестом подумывал, раз уж заговор провалился, не рассказать ли обо всем в лондонской «Тайме», а я яростно протестовала, опасаясь, что это лишь усугубит нависшую над всеми ними опасность. Но теперь другое дело. Хотя бы в память об их героизме.

Книга д-ра Фабиана фон Шлабрендорфа «Офицеры против Гитлера», вышедшая в 1946 г., была первым опубликованным свидетельством очевидца о немецком Сопротивлении. И до сих пор оно остается одним из самых надежных источников.

Пятница, 14 сентября. Свежие известия из Кенигсварта. Альберты арестованы чехами по обвинению в шпионаже. И зачем только они остались?

Суббота, 15 сентября. Сегодня утром заняла у Люси Ингельхайм велосипед и поехала в Висбаден за своим радиоприемником. Поездка была долгая и безрезультатная. Сломанную филипсовскую лампу нечем заменить. Я взяла с собой бутылку меттерниховского вина, чтобы расплатиться, но пришлось везти ее обратно. Грустно жить без музыки.

Висбаден кишит американскими солдатами, которые всюду носятся в джипах, и вообще союзниками, но, в отличие от Зальцбурга, русских нигде не видно. Город весь в развалинах.

По пути домой заехала в Эльтвилль и навестила Эльцев. Мать Якоба[1037] выглядит молодо и все еще красива. Там же находится и ее мать, старая