Рокоссовский - Сергей Егорович Михеенков

он прав, заставил бы выслушать его. В большинстве случаев всё сводилось к тому, что даже на крупных тактических учениях, на занятиях командиры (многие, не говорю, что все) занимали позицию угодничества.

Я был на крупном оперативном учении, где командиры, командующие армией смотрели в глаза старшему начальнику и старались угадать его мысли, чтобы не ошибиться. Стоит только почувствовать, что не в тон сказал, что мнение вышестоящего расходится с его мнением, немедленно становится во фронт: так точно, я именно так и думал, немедленно исправлю и т. д.

Это о чём говорит? Это говорит о том, что неправильно воспитываем, неправильно подходим к воспитанию нашего командного состава. А ведь мы говорим о будущей войне – войне атомной, войне термоядерной, говорим, что полнокровным командиром может быть тот, который способен в трудную минуту проявить должную инициативу, волю. Разве таким методом воспитаем такого командира? Нет.

Всё это идёт дальше, начинается с головы и идёт дальше, такие методы воспитания командного состава. Я имел возможность провести беседу с большой группой командиров полков, командиров дивизий, корпусов, будучи весной в Закавказском военном округе. Бросилось в глаза то, что исчез настоящий наш командир, который, соблюдая субординацию, умеет доложить своё решение, умеет обосновать его и умеет отстоять в пределах существующих рамок в войсках, если это решение правильное, и заставить выслушать подчинённых. Мне командиры заявляли, что они настолько опекаются вышестоящими начальниками, что потеряли своё значение, потеряли свою роль в армии. Я беру командиров полков, и большинство из них заявляло, что они только доносят, но мер не принимают. Почему? Сами в творческий труд не включаются в данном случае потому, что после того, как доносят, если какие-нибудь приняли меры, распоряжение будет немедленно отменено, мероприятие будет отменено вышестоящим, будет признан либерализм, да ещё получат за это наказание.

Невольно хочется остановиться на таком вопросе, как злополучное ЧП. Это страшные две буквы. Я хочу коротко привести один такой отрицательный пример старой царской армии под названием “медь”. Приехал генерал старый, престарелый, пора в отставку. Он, проходя вдоль фронта полка, не обращая внимания на подготовку и выправку солдат, думал о чём-то своём и невольно, махнув рукой, и произнёс такое слово “медь”. Уехал генерал, начался переполох. Командиры полков собрали командиров батальонов, потом командиры батальонов – командиров рот, искали “медь”. Искали и при этом вовсю шли в ход бранные слова. Когда дошло дело до командиров рот и унтер-офицеров, стали лететь зубы, все искали “медь”. В течение года искали “медь”, но так и не нашли.

Это слово ЧП похоже на слово “медь”. ЧП боятся. Верно, мы сознаём, что ненормальное явление. ЧП вырастают или падают, но всё же в армии существуют, но это совершенно другое дело. Как с ними бороться? Каждому из командиров предусмотрены определённые функции, определённая ответственность, которую он может взять на себя.

Так вот такого разделения, за какое чрезвычайное происшествие отвечает командир роты, которое он может ликвидировать при своих обязанностях, не донося выше, у нас нет. Командир батальона имеет право сам, как хозяин, так как партия ему эту должность поручила, он отвечает за неё головой, он должен ликвидировать это чрезвычайное происшествие, не донося выше. Конечно, есть такие чрезвычайные происшествия, которые влекут за собой жертвы, бунты, то о них должен знать министр, ибо это слишком большое происшествие. Но такого разделения у нас в армии не существует, и это приводит к тому, что все дрожат и сидят на этом чрезвычайном происшествии.

А какие наказания? Наказания обычно такие: снизить, разжаловать, уволить из армии, тем более пользуясь тем, что в связи с реорганизацией шире можно было бы использовать один из видов увольнения.

Увольняются сплошь и рядом офицеры по пункту “е” 126, где он даже пенсию не заслуживает. Это обидно, человека выбрасывают из армии, и он влачит жалкое существование.

На том же совещании в беседе с командирами полков один из высших начальников пытался доложить, что у него не так. Он выступил и набрался смелости сказать, что мы беседуем как товарищи, коммунисты, так давайте будем откровенны. Так из сорока с лишним человек нашёлся один человек, который в моем присутствии заявил, что, товарищ маршал, у нас был не один случай, а их были сотни, когда были происшествия в полку, когда мы выезжали, расследовали, несмотря на то, что происшествия были пустяковые. Мы разговаривали с живыми людьми, беседовали с ними и приняли решение. Спустя несколько дней получаем приказ из округа, где говорится: отменить приказ, подошли либерально, снизить командира дивизии, снизить командира полка, такого-то отдать под суд, такого-то уволить. Вот, пожалуйста, товарищ маршал.

Это первый пример. Это является одним из факторов, который тяготеет над всей армией. Я считаю, что нужно этот вопрос упорядочить.

Я вижу, что время моё истекает, но я хотел бы остановиться на грубости, унижающей человеческое достоинство, насколько у нас опорочено слово “товарищ”. Слово “товарищ” принято у нас в армии при обращении командира к солдату, или солдата к командиру, или генерала, или маршала и т. д. Все мы являемся участниками гражданской войны, и после этой гражданской войны мы понимаем, что это слово объединяет нас, это слово обозначает, что наше общество, наша семья объединены общими идеями, общими целями, общими задачами. Если я обращаюсь к солдату: товарищ солдат или товарищ сержант, то в этом слове он должен чувствовать, что он является равноправным членом нашей великой советской семьи. Разве у нас это так? Нет. Сплошь и рядом это слово предусмотрено Уставом, и наши офицеры и высшие начальники не применяют это слово, а обращаются на “ты” или по фамилиям. Если вдуматься в это слово, если его применять полностью в жизни, то совершенно иначе изменится обстановка. Мы забываем об этом, что каждый из нас, на какую бы должность его партия ни назначила, он несёт такую же ответственность, как командующий округом в своих пределах, как командующий корпусом в своих пределах, как командующий дивизии и рядовой солдат. Ему тоже партия доверила этот пост солдата – защитника нашей Родины, который в любое время, в любую минуту должен с винтовкой в руках выйти на защиту своей Родины. Это выхолощено, и я считаю это совершенно неправильным.

Основной причиной этого является то, что роль наших партийных организаций в армии и флоте, роль наших политических органов сведена просто, я даже не могу сказать, к чему она сведена, просто никакой роли не играет. Вхождение нашего Главного Политического управления в состав Министерства обороны я считаю неправильным. Мы всегда привыкли