Индустриальные новеллы - Мария Викентьевна Верниковская

— Мистер Хабаров! — позвал его на аэродроме знакомый инженер Бхилайского металлургического комбината. — Как хорошо, что вы приехали.

К. Ф. Хабаров.

Из Дели в Бхилаи они ехали в поезде. За окном перемежались рощи, заросли бамбука, деревни. В одном месте дорогу преградила вереница обезьян, державших за хвост друг друга. Поезд остановился и переждал, пока обезьянье семейство скрылось за насыпью.

В Бхилаи-Нагаре из высоких труб дым полз в жаркое небо. За два года, что не был здесь Хабаров, в городе появились новые дома, школы, библиотеки, клубы — приметы нового века Индии.

В гостинице Хабаров встретил еще трех советских доменщиков. Вместе с ними он сразу пошел осматривать доменную печь, внутри которой застыл чугунный столб — «козел».

Индийские доменщики волновались. Застывшая печь пугала их своим молчанием. Один из рабочих подошел и подставил к ней ухо, словно стараясь уловить ее могучий зов. Из их быстрой речи Хабаров уловил: печь надо ломать и строить заново другую. А ведь это означало на несколько месяцев посадить завод на голодный паек. И этих людей тоже.

Когда-то на заре рабочей юности Хабарова в Магнитке вот так же по вине одного мастера печь едва не задохнулась остывающим чугуном. Тогда приехавший из Кузнецка новый начальник цеха Александр Филиппович Борисов собрал бригаду. Мастер стал оправдываться.

— Я — мастер, — говорил он. — И знаю, как вести печь, но когда она застывает…

— Сегодня вы уже не мастер, — резко оборвал его Борисов.

Уловив напряжение бригады, начальник цеха медленно оглядел всех и спросил:

— А вы знаете, что надо делать, если металл застывает и в печи образуется «козел»?

Они знали, что «козел» — это конец. Печь надо разбирать до основания. Но они молчали. Борисов достал из ящика стола книгу и стал читать вслух. Хабаров потом сам не раз читал эту книгу писателя Александра Бека и запомнил те страницы почти наизусть.

В книге рассказывалось, как в конце прошлого века американцы построили в Мариуполе две доменные печи и сдали их французскому акционерному обществу. Когда управление перешло в другие руки, печи залихорадило. Упала температура, чугун стал застывать. Первая печь считалась погибшей. В кабинет мрачного директора, где говорили только по-французски, вошел мокрый и грязный доменщик в прожженной войлочной шляпе. На чистом французском языке он произнес:

— Могу ли я переговорить с мосье директором?

— Кто ты и что тебе нужно? — спросил директор.

Рабочий вскинул голову:

— Ты должен меня знать. Я горновой второго номера. Берусь наладить печь.

В ту пору на юге России еще ни один русский инженер не допускался к ведению доменных печей. Горновой был наглец или сумасшедший, но у директора не было выхода, и он разрешил: «Попробуй». Четверо суток горновой и трое подручных бились над печью, не отходя от горна. Кувалдой, лопатой, нефтяной форсункой горновой пробил, прожег в спекшейся глыбе губу — узкую щель и по капле, по ковшику, по ведру спустил из печи «козел».

Юг России узнал фамилию горнового — Михаила Курако, ставшего первым знаменитым русским доменщиком.

В некоторых семьях есть такой обычай: отмечать рост своего первенца зарубкой где-нибудь на стене, на косяке двери. В доменном цехе Магнитки с приходом Борисова отметкой роста людей стало творческое дерзание.

Теперь, стоя перед застывшей печью в Бхилаи, Хабаров понял, что для него наступил главный экзамен. Сумеет ли он расплавить «козел»? В кармане у него лежало командировочное удостоверение, подписанное заместителем Министра черной металлургии А. Ф. Борисовым. Вправе ли он подвести своего учителя?

Домны стареют, но не умирают. Эта, едва вступившая в жизнь, казалась умолкнувшей навсегда. Ударив ломом через фурму над леткой в чугунный кляп, Хабаров услышал глухой звук и понял, что не так просто будет взять эту печь…

Русские тщательно изучили состояние печи и вечером, когда их пригласил директор завода инженер Сингх и спросил, как они оценивают положение, Хабаров сказал:

— Сегодня десятое февраля. К концу месяца домна будет работать.

Директор взглянул на худощавого, черноволосого, очень подтянутого русского и с сомнением покачал головой.

На другой день в цехе Хабаров увидел Раджана и радостно обнял его, как брата.

— Дада, дада, — повторял Раджан, прижимая руки к сердцу.

Хабаров заметил, что у его друга раздались вширь плечи, движения стали увереннее, походка тверже. А на лице появился иной — доменный загар.

С таким же традиционным приветствием к Хабарову подошел горновой Рамм.

— Дада, ты приехал ломать печь? — он протянул свои большие темные руки.

Хабаров ощутил на его ладонях затвердевшие мозоли и подумал, что когда-то темнокожий великан Рамм не спешил растратить свои силы у горна. «Нет, — говорил он, — если я обожгу здесь руки, у меня не вырастет вторая пара рук…» Он, как и другие горновые, получал в месяц семьдесят рупий жалованья. Но трудной работы избегал. Ходил ленивой медлительной походкой по площадке. Однажды Хабаров отозвал его в сторону и сказал, что так вести себя нечестно по отношению к своим товарищам. Рамм выслушал его и неопределенно сказал: «Хорошо».

На другой день Рамм подвел к Хабарову двух оборванных нищих-боев. «Теперь они будут работать, а я буду платить им из своего жалованья по пятнадцать рупий». Хабаров собрал горновых. «То, что делает Рамм, — это плохо, — говорил он. — Завод в Бхилаи государственный и заводить на нем частное предпринимательство не к лицу рабочему». Горновые смотрели на Рамма осуждающе, но молчали. Новая Индия не сразу и не просто входила в их сознание. Давали себя знать вековые кастовые различия, привычки, устои. Вчерашним погонщикам слонов, сборщикам риса и манго рабочие традиции были еще неведомы. Все-таки Рамма тогда пришлось перевести в разнорабочие. Теперь он снова был горновым, и Хабаров с силой пожал ему руку.

— А где мастер Кхана? — опросил Хабаров.

— О! — отвечал ему Раджан. — Он теперь начальник доменного цеха в Дургапуре.

Хабаров изумился: металлургический завод в Дургапуре строили англичане, а начальника доменного цеха, выходит, подготовили советские доменщики. А мастер Шекар?

— Переведен на завод в Руркела, тоже начальником доменного цеха.

В Руркела доменный цех строили немцы из ФРГ, а руководителя цеха взяли тоже с Бхилайского завода. Было отрадно сознавать, что за какие-то пять лет Бхилайский металлургический завод стал кузницей кадров металлургии Индии.

Ночью спалось плохо. Хабаров пытался мысленно свести в одно все свои сведения о борьбе с застывшими печами.

К утру план действий был готов. Надо постараться вдуть в печь воздух. Все зависит от того, как это удастся сделать. После короткого совещания с другими