Патрис Лумумба - Николай Петрович Хохлов

явление историческое. Леопольд II, уверяли бельгийцы, был, несомненно, великим человеком, но в силу исключительной занятости государственными делами так и не смог побывать в закупленном им на корню Конго. Нынешний молодой бельгийский король выбрал время и прибыл в африканскую колонию. История отметит его заслуги, их оценят и конголезцы. В гуманности Бельгии теперь уже никто не сможет сомневаться. Рука об руку с черными братьями Бельгия пойдет вперед по пути прогресса…

Были и деловые беседы. В особняк, где остановился король, приходили важные чиновники с объемистыми папками в сафьяновых переплетах. Экономисты толкли как воду в ступе «план де синаль» — десятилетний план развития Бельгийского Конго. Построено столько-то поселков для африканских рабочих — в Леопольдвиле, Стэнливиле, Элизабетвиле, Букаву, Кокийавиле. Открыты больницы и диспансеры. Африканцам сделаны десятки миллионов уколов от заразных болезней. И если кто из них все же болеет, то есть надежда, что бельгийские врачи их выходят. Построены мосты. Проложены шоссейные дороги. Пущены в ход электростанции. Процветание. За что ни возьмись, куда ни кинь взор — всюду процветание. Бельгия истратила нс все это миллиарды франков. Становилось даже жалко бедную сострадательную Бельгию: как бы она не надорвалась от такой щедрой филантропии в африканской стране…

Король не скучал, отдавая дань экзотическим забавам. Но, на удивленье всей свите, он иногда уединялся и принимал вождей племен. В ту пору никаких африканских политических партий и организаций не существовало. Одни вожди представляли конголезское общество. Но почему-то вдруг Бодуэн пожелал познакомиться с местным служащим, неким Патрисом Лумумбой. В африканский квартал за Лумумбой прибыл гонец — в шикарном лимузине, с развевающимся королевским штандартом.

— Понижаешь, папа, что было со мной? Поставь себя на мое место. Королевский адъютант, бельгийский полковник, дал мне несколько минут на сборы. Посоветовал приодеться. Суетилась вся моя родня. У всех на лицах — недоумение и растерянность. Спрашивали: куда тебя повезут, в какую тюрьму и за что? В чем ты провинился перед королем? Теперь уже, говорят, скрывать нечего. Все равно узнаем… Вот так и состоялось наше знакомство.

— Как он с тобой разговаривал? Руку подал? Пригласил сесть? — спрашивал Окито.

— Представь себе, что все интересуются этим, — отвечал Лумумба. — Король предстал демократом. Вышел навстречу, извинился, что побеспокоил меня, оторвав от дел. Усадил в кресло, спросил, что желает моя особа выпить. Расспрашивал обо всем: о семье, о работе, о заработке. Просто удивительно! Обычный чиновник из губернаторской канцелярии никогда не говорил со мной так вежливо и с таким, казалось бы, участием. Несколько раз он отметил мою образованность, начитанность, отпустил комплимент относительно моего французского.

Можно сказать, обласкал меня. А я все больше настораживался ходом на редкость гладкой беседы и все ждал, когда же мы начнем разговаривать всерьез.

— Ну и как?

— Король предложил тебе пост министра, — вставил Лутула.

— Нет, это уже слухи, домыслы, — смеясь, ответил Лумумба. — Никакого поста он мне не предлагал. Король развивал идею сотрудничества. Понимаете? Чтобы мы, эволюэ, то есть образованные конголезцы, пошли на службу к бельгийцам. В то время я был председателем общества батетела в Стэнливиле и стоял во главе конголезско-бельгийского культурного центра. Я искренне верил и сейчас верю, что с Бельгией нам надо поддерживать широкие связи. Культурная страна Европы. Король, как он сказал, рад был слышать мое мнение. Но я продолжил свою мысль, заявив, что обстановка требует изменения всей конголезской политики Брюсселя. Вот с этого момента и началась дипломатия. Бодуэн свалил недостатки в управлении колонией на плохих чиновников. Вы уж не думайте, что я выкрикивал в лицо монарху нашему лозунги о немедленной ликвидации колониальной системы! Говорил я сдержанно, но настаивал на том, что с колониализмом рано или поздно придется покончить. Потом зашла речь о политических партиях. Я сослался на примеры английских и французских колоний, где разрешена деятельность общественных организаций и союзов. В Конго нет ничего подобного. Король сказал, что этот вопрос будет рассмотрен, хотя он лично и не уверен в необходимости создания политических партий. Мало образованных конголезцев, говорил он. Касались и других вопросов. Я говорил о повышении оплаты труда конголезским рабочим и батракам. Мой собеседник парировал известным доводом: сначала выучитесь как следует, а сейчас Бельгия не может платить одинаково и неграмотному африканцу, и европейцу с высшим образованием. А я: чтобы учиться, надо сносно жить, на что нет средств, нужна прибавка. Король внушал: деньги, выбрасываемые зря, развращают. Деньги, выплачиваемые компанией или государством, содержат в себе и моральный фактор, имеют нравственное назначение. И все в таком роде, друзья мои…

— А чем кончилась беседа?

— Приглашением в Брюссель. Обещанием помочь мне и моей семье. И совершенно обворожительным вниманием: не нужны ли мне какие книги из Европы, каково мое самочувствие, есть ли у меня возможность иметь платного доктора. Вы удивитесь, если я вам сообщу, что король посоветовал написать мне книгу о Конго. Потом я часто думал о нашей встрече. Принял король — честь. Проявил какое-то внимание ко мне лично — значит, надо быть благодарным. Какие-то мысли его были здравыми, а доводы убедительными» А вся моя душа протестовала, со многим не соглашалась. Разве внимание ко мне одному могло заслонить безучастное отношение к судьбам миллионов конголезцев? Как могу я радоваться присылке книг из Бельгии, когда подавляющее большинство населения не умеет читать? Выучиться, чтобы подороже продать себя?

Он замолчал. Взял стакан с потеплевшим пивом, выпил его и принялся за арахис, очищая орешки от тонкой коричневатой шелухи. Извинился, что много говорил и еще не послушал своих собеседников.

— Дорогой наш покровитель, наместник бога на земле, — так зачастую он обращался к Жозефу Лутуле, в ответ на что тот всегда добродушно улыбался, — какие новости в Лео? Самые, самые острые?

— Самая последняя новость касается батетела. В Леопольдвиле распространился слух, что наше племя намерено установить свою власть над всей страной, что об этом уже будто ведутся переговоры с бельгийцами…

— Дурно, брат, дурно, — мрачно и тихо проговорил Лумумба. — Вот вам и землячество. Придется от него отказаться, как это ни тяжело. Ты добр, Жозеф, но ты прежде всего оказываешь помощь людям нашего племени. Нельзя тебя упрекать за это. Но с развитием событий такие замкнутые общества будут вредить нашему общему движению за освобождение Конго. Я сторонник общенациональных организаций.

— Патрис, Патрис, что ты говоришь! — воскликнул Окито. — Тебя не поймут в Санкуру, в Касаи. Такая позиция повредит твоей репутации.

— Папа, дорогой Окито, вождь и друг мой, ты должен понять меня. То, что сообщил Жозеф, ужасно. В этом слухе есть что-то провокационное, направленное не только